Без имени, без веры, без надежды - [13]

Для каждого заклинания свои. Тем, кто утратил Имя недавно – одни. Старожилам – иные. Длинные и короткие, сложные и простые, слабые и… Чем ярче горела Ярость, чем громче звал Лес, чем ехиднее хихикал Тёмный дух, тем труднее искать. Прошлое держит крепче агларных цепей, душа не хочет меняться. И принудить нельзя.

Свобода воли.

Свобода выбора.

Свобода меняться.

Свобода умирать.

Бард нашел бы слова лучше, но я не бард.

К кому-то Имя приходит быстро, кто-то, считая себя готовым, ждёт не одну луну, и даже не две, кто-то погибает, так и не услышав… Но не отступает никто. А я – веду, зову, нарекаю и помню. Радость, когда обнимаю друга и шепчу ему одно-единственное слово. Гнев, когда опускаю руки и говорю: "Нет. Ты ещё не готов". Помню даже то, что помнить не хочу. Ужас, когда камнем из пращи вылетаю из туманов и после стучу зубами о жестяную кружку с неразбавленным спиртом, а в ушах, не смолкая, шелестят голоса.

"Где ты, где ты? Гдеее же тыыы?.."

Искать можно только для другого, не для себя. Однажды мне сказали: "Ты вольна идти этой дорогой, но Искать для бывшей Великой никто не станет. Слишком большой риск. Подумай…" Сказал тот, от кого я меньше всего ждала таких слов. Он почти наверняка желал мне добра и, конечно, был прав. Когда-то, смеясь, я бросила вызов целому миру… Сейчас – поступила бы иначе. Огляделась. Подумала. И, соединив два невзрачных камешка, не призвала обратно, но удержала бы таящую жизнь, указала путь потерянному духу. Стоило потерпеть и выждать, чтобы растоптать всех, кто поднял руку – не давая поразить себя. Может, тогда вкус моей победы не был бы так горек, а надежда не покинула меня. Но прошлого не вернуть, и я ни о чём не жалею.

Я не могу помочь себе. И слишком хорошо знаю того, кто сможет.

Каждый раз, когда вижу знакомые черные молнии на серебряном поле, я вспоминаю его. Он примет меня, если я вернусь. Он поможет, если я соглашусь принять его помощь. Неподвластные уже не те, что прежде, но он – я знаю! – перевернёт небо и землю и найдёт мне сотню Ищущих. Он солжет, предаст, украдёт и убьёт…

Стоит только мне пожелать.

Стоит только вернуться.

Но я не вернусь. Пусть свобода моя – свобода сухого листка, подхваченного бурей, я сама выбрала эту бурю.

…А с некоторых пор – или мне кажется это? – один голос стал громче. Он не выкликает всех нас. Он зовёт меня.

"Гдеее тыыы, Ищщщущщщая? Гдеее тыыы?"

Прошлое. Риэннош эл'Георс, младший мастер чар.

Некромантия в Неподвластных числилась среди запретных искусств, однако, баловались ею все – от адептов до магистров. Рьен был редким исключением; на общение с миром мертвых у него была стойкая и очень сильная аллергия. Присутствие при свершении темных ритуалов вызывало у него резкий упадок сил и магическое истощение, а единственный в его жизни спиритический сеанс закончился двухнедельной комой. Придя в сознание, он получил от подруги щедрую порцию наставлений, перемежаемых столь красочной бранью, что из мертвенно-бледного стал густо-свекольным: высокородная taril была красноречива на диво. "Не умеешь – не берись!" – резко заявила та единственная, кому Рьен верил безоговорочно, и более к темным гремуарам он не прикасался. А если возникала необходимость – обращался за помощью к знатокам.

Сама Эль'кирин интерес к некромантии потеряла после не слишком удачного ритуала призыва, "проведенного в чисто исследовательских целях", как объясняла она потом Рьену, помогавшему ей в охоте на духов, вырвавшихся из Тёмного портала. Тогда им повезло дважды: во-первых, всех духов удалось загнать обратно прежде, чем те успели набедокурить, а во-вторых, во время финальной "зачистки" их поймал с поличным не кто-нибудь, а сам мастер Фанд. Числясь среди младших мастеров воздуха, он в то же время был одним из лучших некромантов гильдии, имея (негласно, конечно) магистерское звание. Он не только не доложил о Рьене и Кирин гильдмастеру, но, напротив, дал им пару ценных советов и даже лично проследил за закрытием Тёмного портала.

– Бросил бы ты её, Георс, да учёбой занялся, что ли… – с деланной досадой цедил он, как ястреб, следя за Кирин. Рьен изумился бы разнице во взгляде и словах, если бы заметил, но в тот миг его волновала лишь подруга, накладывавшая последние замки на портал. По её лицу струился пот и слёзы, из носа текла кровь – сказывалось перенапряжение. Рьен ругался сквозь зубы, то и дело порываясь броситься ей на помощь, но всякий раз останавливая себя: он скорее бы навредил, чем поддержал. Тёмный портал поддавался лишь тому, кто открывал его. – Пытаться вправить на место мозги или что там ещё в этой головке – зряшная возня, хоть ты наизнанку вывернись и васильками прорасти. Оэй, отчего враждебность в глазах, мальчик? Правда, она хоть и невкусная, зато полезная. Глотай, пока дают! С А'йордом дружи – да топор держи…

Плотное черное облако, висевшее в ладони над песчаным полом, посветлело и стало таять. Сияющие руны, начертанные на песке, гасли одна за другой, и не позже чем погасла последняя, облако совершенно рассеялось. По древней каменной арке, стоявшей посреди зала, в последний раз пробежали алые искры и исчезли в песке. Тёмный портал уснул. Вытащив из рукава платок, Кирин принялась вытирать лицо, а Фанд сделал какой-то сложный пасс, склонил голову набок и одобрительно хмыкнул.