Без имени, без веры, без надежды - [14]

– Что ж, эта А'йорд хотя бы умеет отвечать за свои поступки. Омерзительно, хотя и не сравнится с тем убожеством, кое было продемонстрировано в начале, – он подошел к Кирин и взял её за подбородок, заставляя смотреть себе в лицо. Рьен шагнул было к ним, но воздух вокруг него загустел и уплотнился, мгновенно поймав юношу в невидимые и невероятно прочные силки. – Послушай, мне, говоря честно, до флюгера ты и твои эксперименты, которые в конце концов подарят тебе мраморное одеяльце с золотой надписью "Скончалась во цвете лет". Но, видишь ли, я до смешного люблю эту школу. И цитадель. И город, если уж на то пошло. И нравятся на том месте, где они находятся сейчас.

Кирин дернулась, но Фанд держал её крепко.

– Я, что бы ты ни думала, пекусь о твоём благе, поэтому и хочу дать пару советов. Первое, лучше клепай защитные контуры. Ришган неплох, но, как видишь, не панацея. Отсюда второе: всегда держи наготове "затычку". Лучше Белую змейку, или другую из той же группы. Своих мозгов не хватит, у дружка позаимствуй, что ли… Друзья нужны не только, чтобы было кого хоронить. И, наконец, хоть это для тебя почти непосильное задание – попытайся прочитывать в книге не только то, что написано большими буквами. Сноски в низу страницы не просто так пишутся. Противно следовать именно моему совету, поспрашивай старших родичей, уверен, они скажут тебе то же самое. А когда перебесишься и устанешь меня проклинать, можешь не благодарить… головёшка.

– Спасибо, – выпалила Кирин, с вызовом глядя в тёмно-карие глаза. Фанд смешался было, но тут же разжал пальцы и несильно шлёпнул её по щеке.

– На здоровье, не обляпайся, – он скривил губы. Воздушные арканы, сплетенные со странноватыми чарами духа, ослабли, и Рьен бросился к подруге. – А теперь пшли вон, сопляки. По общежитиям. И чтобы никуда не сворачивали – я узнаю… – Некромант недобро прищурился. – Вы ещё здесь?

Рьен и Кирин переглянулись и наперегонки помчались к арке, за которой начиналась лестница, ведущая из зала с порталом в верхние ярусы подземелий.

– И привет покорный маме, А'йорд!.. – насмешливо крикнул вслед им Фанд.

– Вот придурок! – бормотал Рьен, в то время как ноги резво несли его по коридорам Академии, а уши полыхали от гнева и досады. – Какой придурок! Почему все некроманты такие?!

– В корне неверное замечание, – задумчиво возразила Кирин, обнимая его за плечи. – Он мерзавец и урод, вонючий выплодок тхаррэ… но ты слышал, что он сказал про защитные контуры? Я всегда считала, что общепринятое – не есть лучшее, и неприятность с порталом наглядно доказала. И раз магистр говорит, что Ришган – не панацея, значит, есть и другие. Как насчёт с утра в библиотеку?

– С утра?! – взвыл Рьен, потирая горящее ухо. – А сейчас что? И… о боги, он меня проклял! Проклял!

После того случая они с магистром… сторонний человек сказал бы, подружились, но, говоря честно, слово "дружба" ни в коей мере не описывала тех отношений, что установились у парочки юных магов и некроманта, с душой тёмной, как демонов огонь. Фанд шпынял Кирин при каждом удобном случае – но никогда не отказывал ей в помощи, даже если это шло вразрез с законами Гильдии. Кирин плевалась при одном звуке его имени, но когда Фанд говорил, она сначала слушала, а уж потом начинала возражать.

Их всё тянущаяся "дружба" была… странной.

Как, впрочем, и Кирин.

Как сам магистр.

Те, кому случалось впервые обратиться к нему, неизменно цепенели при виде худощавого юнца с коротким ежиком светлых волос и наглыми тёмными глазами. Уважаемому магистру было более пятисот лет, и всё же он с гордостью носил маску уже-почти-совсем-взрослого парня, которому осталось только подрасти дюймов на семь и набрать фунтов двадцать веса. Носил и едко посмеивался над теми, кто принимал эту маску за чистую монету.

Врагов у него было столько, что хватило бы на маленькую гильдию.

Фанд никогда ни от кого не прятал своё увлечение, но поймать его на чем-либо опасном или запрещённом никому не удавалось. Чувство юмора у него было мрачноватое, но он никогда не проклинал и не вредил людям просто из злости, просто потому что мог это сделать. Ему больше нравилось разрушать проклятья, а не накладывать их, но плевать себе в кашу он никому не позволял.

Фанд был злым – так же верно, как дождик осенью.

Циничным.

Веселым.

Он не умел прощать и сострадать.

И у него на любой вопрос всегда имелся ответ. Словно ему и в самом деле вечно было пятнадцать.

Слухи по Гильдии о нём ходили совершенно невероятные. Мистики всерьез уверяли, что он пьёт кровь юных девственниц. Воры утверждали, что пояс его сплетен из кожи мертвецов. Охотники обвиняли его в выведении морлоков и шипастых цепней. Воины клялись, что в чулане у него хранится полный комплект доспехов Лаксиона, дарующих неуязвимость к любому оружию. Бардовские рассказы, поэмы и песни о кареглазом некроманте отличались редкостным пессимизмом. Обычно в них присутствовало огромное количество лунных ночей, разрытых могил, крови и восставших мертвецов.

И только маги и создатели – знавшие чуть больше остальных – помалкивали.

Фанда боялись. Его ненавидели. Уважали. С ним считались. Все – даже гордые и благородные А'йорды. И если кто и полагал его поведение неподобающим волшебнику столь высокого ранга, то предпочитал помалкивать. Остротой своей язык некроманта не уступал закалённому клинку, а "глазил" так, что пострадальцам белый свет тьмой полуночной казался. Проведя два дня в больничном крыле – проклятье, от которого уши свернулись в трубочки, было чудо как хорошо, у целителей ушли сутки, чтобы его снять – Рьен проникся к магистру глубочайшим уважением и с тех пор говорил о нём только полушепотом и с оглядкой.