Без дорог - [57]
Владимир Николаевич не заметил в темноте, как покраснела Катюша. Она положила на голову вторую подушку, плотно завернулась в ватное одеяло и беззвучно заплакала.
На другой день, когда все, кроме «батьки Кныша», спали, вдалеке, поднимаясь в гору, громко затарахтел мотор и через несколько минут к «научному центру» подкатила полуторка. Ее шум разбудил Катю. Она радостно вбежала в комнату, где «батя» снова листал злополучный журнал, на миг остановилась в нерешительности перед столом и счастливое выражение медленно сползло с лица. Она всё поняла и растерянно вышла во двор приготавливать на костре завтрак.
— Пока «жук» не найден — в Москву не поедем. Придется снова прокладывать ход. Машину на день или два задержку, — громко заявил Владимир Николаевич и снова погрузился в журнал.
А за стеной, где были нары и общая спальня, застыл в растерянности Валька. Он уже складывал оставленные подушки, одеяла и личные вещи.
Катя часто входила в комнату с ложкой и ножиком, громко, нервно стучала каблуками высоких сапог, о чем-то шепталась с Валькой, и, покраснев, убегала. Как-то она пробежала особенно быстро и скрылась за дверью. Заметив это, «батя» неожиданно встал из-за стола, пошел за ней к двери и негромко спросил:
— Скажите, почему в этом журнале необычная нумерация страниц? Номера повторяются… А последние листы слишком чисты. В чем тут дело?
Сидя на корточках у костра, девушка не отвечала, и он снова уселся за стол рассматривать тот же журнал.
Неожиданно Катя влетела в комнату и, вытирая кулаком с зажатой в нем ложкой глаза, горько рыдая, простонала:
— Тут… тут, вы-ы-ырваны страницы. Ход не вязался. Додка переставил записи, чтобы получить превышение с другим знаком и подшил другие страницы, а мне не велел говорить, — она не могла смотреть Кнышу в глаза и, шумно вздыхая, подергивала плечами.
Изумленный этим поздним, но откровенным признанием, Владимир Николаевич встал во весь рост и долго молча стоял неподвижно, переводя глаза с журнала на Катю.
Из соседней комнаты вышел Валька и, взяв из его рук журнал, молча положил на стол рядом с другими. Финал напоминал похороны.
Все от начала до конца было противно, и особенно было жалко потерянного попусту времени. Но Владимир Николаевич не сказал ни слова. Однако заново в ход не пошли и, сложив в кузов полуторки инструмент и вещи, уехали с «жуком» в Москву.
После практики студентам географам полагается отпуск, и все разъехались по домам. Додка так и не появлялся. Полевые материалы, аккуратно уложенные в папки и связанные, были заперты в сейф. Пока делались фотопланы, к журналам никто не прикасался. Но вот дошла очередь до рельефа, и тогда все журналы снова поступили в работу. Для полной сдачи материалов пришлось вызвать и Додку.
В комнате со сводчатыми потолками, где едва можно было протиснуться между рядами столов и летом всегда царил полумрак и прохлада, теперь было шумно и людно. Пробираясь между столами, Додка полами военного кителя задевал и смахивал разложенные карты, чертежные принадлежности и бумаги, извинялся, нагибался и поднимал, пока наконец не пробрался к начальству и, облокотившись на стол, краснея и заискивающе глядя в глаза, тихо проговорил:
— Зачем я вам нужен? Вы же ведь все знаете! Катя вам сказала.
— Катя мне ничего не сказала. Рассказывайте все, что вы тут натворили, — громко так, чтобы слышали все окружающие, попросил Владимир Николаевич и раскрыл ту страницу, где сидел утопленный «жук».
Краснея и сбиваясь, Додка рассказал, что он в конце хода переписал «начисто» страницы, где не вязались высоты, и переменил знак превышения.
— А вы знаете, что это подлог, и он подлежит суд ному рассмотрению?
Додка молчал. Нечистая совесть краской проступила сквозь загорелую кожу, и он был готов провалиться у всех на глазах. Окружающие ждали развязки.
— Что же вас побудило именно тут «утопить жука?» Промах совсем в другом месте.
— Тут, судя по высотам, было подходящее превышение. — снова краснея и опуская глаза под пристальным взглядом Кныша тихо ответил Додка.
— А скажите, вот здесь в лесу, очень мокро было? — продолжал допытываться неугомонный Владимир Николаевич.
— Тут черноольшанники на болоте. Мы стали вязнуть выше колен, а кругом все тряслось. Еще раз к нему подошли с другой стороны. Темно и страшно там очень! В лесу подорвались дети на минах, — он поднял от стола голову и посмотрел подернутыми влагой глазами.
Резким движением «батя Кныш» вырвал из-под додкиных локтей переписанные страницы журнала и громко сказал:
— Вон отсюда! Вы слишком много отняли у нас драгоценного времени. Стране, возрожденной из руин войны, «жуки» не нужны! Убирайтесь!
Додка поднялся с места и, радуясь, что все обошлось без суда, начал под десятком устремленных на него глаз быстро пробираться, извиваясь всем телом, между рядами столов. С тех пор в этой комнате его больше не видали.
Р. Пири. Северный полюс, изд. 2-е, предисловие В. Ю. Визе, 12,25 печ. листа, 20 000 экз., 1948, ц. 5 р. 10 к.
Автор книги рассказывает о своем путешествии к Северному полюсу, о методах организации и проведения арктических экспедиций и дает картины природы Арктики. Вступительная статья В. Ю. Визе помогает читателю составить правильное представление о личности Р. Пири как талантливого рекордсмена, далекого от научных целей, свойственных русским исследователям Арктики.
