Без дорог - [45]

Тут череп повернули вниз. Из него вывалилась и покатилась по полу простая, слегка сплюснутая круглая свинцовая пуля. Девушки ахнули, а молодой палеонтолог покраснела до корней волос. Ее рука невольно потянулась к костям, так аккуратно собранным и уложенным в медвежий гроб. Она хотела их выбросить.

— Не трогать! — остановило начальство, крепко держа ее руку, — они пригодятся зоологам и уложены хорошо. Из вас наверняка выйдет хороший палеонтолог!

Мишкин череп осторожно был положен назад, и Сережа задумчиво добавил:

— Охотнику, видно, не хватило времени найти свою жертву… Смотрите, как чисто муравьи обгладали мишкин скелет! А мишкиной шерстью, они, наверное, прекрасно утеплили свой муравейник от сибирских морозов. Вы этого не заметили?.. Вам было не до того?.. Так сильно они вас искусали?

Девушка сконфуженно посмотрела на начальство.

Но кто тот человек, который убил когда-то такого большого медведя?

Ванюша вспомнил Рыжова, медведя и приемного отца. Уйдя на войну, Гаврила не вернулся, и Ванюша стал в доме бати за старшего.

«ЖУКИ»

Сначала их было семеро — четверо взрослых мужчин и трое восемнадцатилетних парней. Все, кроме начальника изыскательского геодезического[120] отряда, местные жители из немногочисленных селений, разбросанных по притокам Енисея.

Отряд под руководством опытного сорокалетнего инженера Павла Михайловича Войнова за семь суток пробрался с теодолитным ходом[121] по правому притоку Енисея — Усу от устья к селению Верхне-Усинскому. Его жители чем могли пополнили запас продовольствия, и изыскатели с самым необходимым скарбом тронулись дальше в горы.

Только немногие охотники знали тропы и дороги от Минусинска в окруженную со всех сторон горами Туву. Город Кызыл, расположенный почти в самом центре огромной межгорной котловины, долгие годы не имел хорошей регулярной связи с югом Красноярского края. Бурный, порожистый в верховьях Енисей не благоприятствовал развитию судоходства и затруднял связи этой обособленной территории с остальной Россией. Перед отрядами дорожников была поставлена задача найти невысокие седловины и пологие склоны, удобные для перевалов через Куртушибинский хребет в Тувинскую котловину.

До конца намеченного Войновым пути было не менее восьмидесяти километров. Предстояло выйти к Турану или Уюку. Перед этим невысокие горы с перевалами на высоте около тысячи пятьсот метров не казались страшными и опасными. И вдоль Уса можно было пробраться к самому водоразделу, а, перевалив через него, легко спуститься в котловину. Но пройти шестьдесят или восемьдесят километров по новым неизвестным местам с теодолитным ходом оказалось не так-то просто.

Хребет Куртушибинский выше двух тысяч метров. Подступы к его перевалам покрыты лесом, почти безводны, а главное безлюдны. Переход, рассчитанный на шесть дней, затягивался на неопределенное время. Продовольствие, несмотря на жесткую норму, быстро убывало. А снаряжение и инструменты, которые пришлось нести на себе, с каждым часом от усталости людей и недоедания становились все тяжелей и тяжелей.

Взрослые крепились и туже затягивали пояски. Трое пареньков, проглотив свои порции сухарей и каши, частенько исподлобья глядели на старших, которые ели медленно, растягивая приятное ощущение наступающей временно сытости. Иногда молодым доставался от старших добавок и тогда они делили его поровну на троих.

После незатейливого утреннего завтрака, заложив за пазуху по сухарю для дневного перекуса, изыскатели начинали расчистку визирки и прокладку хода[122]. Реечники[123], обычно вдвоем оставались около инструмента и передвигались вместе с Павлом Михайловичем по расчищенной визирке, а остальные, втроем или вчетвером, перетаскивали все снаряжение и продовольствие за два-три километра вперед. Там складывали его у приметного дерева и накрывали поверх брезента еще сосновыми или еловыми лапами. Потом все соединялись вместе и продолжали расчистку визирки.

Однажды после обычной заброски вперед скарба и продовольствия двое парней на расчистку не явились. Один из них — Василий — крепко избитый, с трудом прибежал к Павлу Михайловичу и, показав синяки, всхлипывая, простонал:

— У-у-бегли прокляты! Взад-дорога знакома. Вас стороной обошли. Продовольствия часть утащили. Ох! Ох! Как жить дальше будем?! Сказали — с вами на погибель идти; от голодухи ноги таскать перестанешь. Меня уговаривали, да я не поддался. Ну и побили.

Павел Михайлович молча выслушал несвязный Васькин рассказ и, вытащив из горлышка фляги деревянную пробку, дал отпить ему глоток разведенного спирта. Крепкий, непривычный напиток перехватил парню дух, Васька поперхнулся, но вскоре язык его развязался:

— Давно они сговор вели — убечь. Меня уговаривали, да я не сдавался, ну и побили. Добредут ли до жилья-то?

— Правильно сделал, что остался. При расчете тебе больше за труды достанется. Они не получат расчета, — спокойно заметил Павел Михайлович. — Как-нибудь впятером справимся. Меньше таскать всякого барахла будем.

А когда подошли к развороченной куче имущества, Павел Михайлович бережно связал и отложил в сторону посуду и ватники беглецов.