Без дорог - [35]
Среди гидростроителей находились и такие, которые утверждали, что на Ангаре не стоит большой «огород городить», лучше мелкие реки обуздать такие, как Чуну и Бирюсу. А с Ангарой и потом справиться можно!
И вот на Чуне для проверки этих толков в 1932 году появились две экспедиции, состоявшие из геологов и гидрологов. Одна сплавлялась на лодках чуть ли не из предгорий Саян, другая прибыла из Тайшета прямо в Неванку по тракту на трех подводах, доверху нагруженных ящиками и тюками. В Неванке по договоренности с председателем только что организованного колхоза для этой экспедиции сооружался плот и подбирались опытные лоцманы.
Однако июль и начало августа в Сибири всегда страдные месяцы — незаконченный сенокос подпирает уборку хлебов и пахоту паров. А поэтому лоцманов, желающих плыть «напроход» до Усть-Усольского, на Тасеевой не было.
Начальнику небольшой экспедиции с трудом удалось уговорить двух старожилов стариков сплавить плот с людьми за первый порог Тюменец. За ним в Березовой можно было найти новых проводников, а также рабочих для расчистки обнажений и промеров глубин.
Плот, на котором экспедиции предстояло сплыть вниз, напоминал утлое суденышко длиной около девяти метров и в ширину не более четырех. Неокоренные[98], сухие бревна, уложенные в один ряд комлями к корме, скреплялись в двух местах поперек перевитой лозой черемухи с толстыми поперечными переводами[99]. Так как деревья в комле всегда толще, то плот расширялся к корме и сужался к носу. Посередине на трех толстых чурбаках был сооружен помост из тонких жердей и на них уложено продовольствие, инструментарий и личные вещи. На пристроенных у кормы и носа козлах лежали шесты и длинные тяжелые весла. На носу для костра была навалена куча смешанного с глиной песка. В щелях между толстыми бревнами просвечивало каменистое дно. Если на таком плоту кто-нибудь случайно ронял карандаш с металлическим наконечником, патрон или стреляную гильзу, то терял их навсегда.
Это непривычное для цивилизованного путешественника суденышко очень озадачило молодого начальника экспедиции Сережу. На столь примитивном сооружении предстояло плыть по порожистой Чуне, жить и работать на нем несколько недель. Сережа молча обошел вокруг помост с имуществом, попрыгал на бревнах и, убедившись, что плот не кренится набок под его тяжестью, молча вынул из сумки четыреста рублей и передал председателю. Председатель пересчитал деньги и для большей убедительности сказал:
— Вы не беспокойтесь! На этот плот еще столько же нагрузить можно. Не затонет. Ведь не первого вас с людьми сплавляем!
Сережа с недоверием покачал головой, но дал распоряжение готовиться к отплытию. Путешествие на плоту по Чуне было рискованным и опасным, но иного речного транспорта все равно не достать, а в лесах было полное бездорожье.
Когда спал послеобеденный жар и солнце начало клониться к заходу, на плот к разместившейся по краю настила компании пришли два старика лоцмана. Каждый нес в руке небольшой узелок с провиантом на обратную дорогу. Босые, одетые в холщовые брюки и рубахи, с огрубелыми, мозолистыми от тяжелой работы руками, загорелые, рослые и необычно мускулистые для своего возраста старики обошли плот, перекрестились и молча, без разговоров, начали шестами отпихивать его от берега. От усилий мышцы на ногах, шее и руках вздулись, под морщинистой кожей набухли синеватые жилы, а из-под седых взъерошенных волос струйками потёк пот.
Вскоре плот подхватило течение, и шесты перестали доставать дно. Тогда на козлы в зарубы[100] были положены весла, старики поплевали в ладони и с помощью экспедиторов выгребли на стрежень. Подхваченный быстрыми водами, плот стал удаляться от Неванки. А по берегу, провожая его в далекое плавание, бежала ватага ребят.
Как только «выгребли на быстёр», на плоту сразу стало нечего делать. Старики уселись на корме на козлы и задымили цигарками из крепкого самосада. На реке стояла предвечерняя тишина, маленький ветерок рябил воду и прижимал тюль накомарников к лицам. Лоцманы с интересом рассматривали своих необычных спутников, особенно девушек, одетых в мужские костюмы, туго перетянутые ременными поясами. Через плечо у всех членов экспедиции висели полевые сумки, а на поясах геологические компасы[101], охотничьи ножи и маленькие анероиды. Мужчин было только двое — начальник экспедиции лет тридцати с небольшим геолог Сережа и совсем молодой, только что кончивший гидрометинститут, техник гидролог Юрий.
У Сережи находились в подчинении две девушки — коллекторы Вера и Муся, обе студентки географического факультета МГУ, будущие геоморфологи[102]. У Юрия проходила практику студентка-дипломница Московского геодезического института Валя. Она уже успела прослыть геодезистом, мечтала стать всесторонним картографом-полевиком[103] и поэтому свою карьеру на практической работе решила начинать с изучения рек.
Эти пять человек, то ли по молодости, то ли для большего веса среди местного населения, окрестили себя громким названием — экспедицией. Если при встречах с местной администрацией или попутчиками заходил разговор о работе, то к слову экспедиция прибавлялся эпитет — комплексная.
