Без четвертой стены - [119]

Теперь, по прошествии времени, думал ли он хоть втайне, что рождение театра «Арена» — его личная победа? Нет. «Арена» — это победа Рогова и Лежнева, Валдаева и Шинкаревой и всех обитателей «Арены». Теперь он и рядом и вместе со всеми.

Центральную роль в «Первопроходцах» — начальника геологической партии — поручили Роману Изюмову. После премьеры «Оленьих троп» состоялось обсуждение на коллективе театра, и постановщик спектакля Егор Егорович Лежнев доложил, что Роман Изюмов, введенный вместо Лукьянова, показал себя не только как способный актер. Лежнев привел примеры, когда Изюмов в работе над ролью проявил и незаурядные режиссерские способности:

— С таким актером нужно работать прислушиваясь, а не подсказывая ему.

Характеристика достаточно веская, она, собственно, лишний раз подтвердила Олегу Борисовичу его желание пригласить Изюмова в сорежиссеры на «Первопроходцев». Молодому актеру двойная нагрузка, но сил у него много, справится. Когда актер в непрерывном тренинге, он научается так распределять свою энергию, что по каким-то законам психологии ему перегрузки только на пользу.

Уфиркин будет исполнять роль лесника, его жену — учительницу на пенсии — Лидия Ермолина, Валдаеву предстоит работать над образом, написанным с доцента волжского университета Каширкина, Шинкаревой утверждена роль врача. Помимо восьми центральных персонажей четверо студийцев из экспедиционной группы в знак поощрения распределены на эпизодические роли.

На первых порах репетиции носили импровизационный характер, на «рыбьем», не написанном еще авторами, тексте. Только по действию, по событиям.

Найденные на репетициях фразы, диалоги включались в текст сценария. Опыт такого процесса создания спектакля увлек и актеров и постановочную группу.

Были дни «пик», когда Красновидов работал круглые сутки. Ксюша приносила еду ему в театр, и он, стоя где-нибудь за кулисой, наскоро обедал.

Теперь еще параллельно пошли репетиции «Маскарада». Ставил Лежнев, а у него хватка мертвая. Устал не устал — никаких послаблений, и отработай свой кус добросовестно, и отсиди на репетиции от и до по его швейцарскому карманному хронометру.

Молва о новом театре в далеком Крутогорске заметно ширилась. Уход в народ группы артистов из бывшего Драматического театра расценивался теперь как государственного значения шаг. В этой связи указывалось на коллективы, утратившие связь с жизнью, с трудом, коптящие в четырех стенах репетиционного зала, ограничившиеся развлекательством, семейно-бытовым мелкотемьем, безыдейными побрякушками.

В министерстве поговаривали о восстановлении здания Драматического театра на старом месте. Стоял вопрос на коллегии о возвращении труппы Красновидова в родной дом. Это известие докатилось и до Крутогорска, обсуждалось на производственной летучке театра. В протоколе зафиксировано: «Лучших условий для творческого роста театра, как в Крутогорске, не найти. Родной дом здесь, в театре «Арена». Копия протокола была отправлена в министерство.

И вскоре в Крутогорск прислали еще одного представителя из главка. Это был не тот Леша, не разбиравший, где право, где лево. В этот раз инспектировать театр явился человек солидный, с дипломом искусствоведа, разбирающийся в тонкой механике театрального дела, преисполненный желания получить широкое представление о жизни и труде всего творческого организма «Арены». Он добился встречи с художественным руководителем, с директором, состоялась беседа и с заведующим труппой.

Инспектор много записывал, подробно расспрашивал, и видно было, что каждая мелочь вызывала в нем живое любопытство. Но с Валдаевым, видимо, инспектор допустил этическую оплошность: задушевной беседы не получилось. Инспектор знал Валдаева по Драматическому театру, любил как актера, в жизни представлял его почему-то жуиром, любителем театральных анекдотов и преферансистом, а вот как заведующего труппой не знал вообще. Гость старался склонить Валдаева на беседу полуделовую, облегченную, эдакого чайного характера. И когда разговор уже заканчивался, инспектор шутливо коснулся темы, которая Валдаеву показалась бестактной.

— А как вы ответите, Виктор Иванович, тем, кто считает, что у вас не растят, а… ну, что ли, высиживают актеров; приведись-де им попасть в другой театральный коллектив — и они не приживутся, не адаптируются?

Валдаев начал долго раскуривать трубку, начиркал целую горку спичек и тем вывел инспектора из равновесия, он и без ответа все понял. Но слово было сказано. После основательной затяжки Виктор Иванович с присущей ему сдержанностью сказал:

— Я им никак не отвечу, и несколько странно, что вы коснулись этого вопроса. Вам, чувствую, не до конца еще удалось ознакомиться с особенностями нашего театра. Я постараюсь помочь.

Валдаев сделал паузу, пыхнул трубкой.

— Ну, во-первых, было бы справедливее спросить, приживутся ли актеры других театров в нашей «Арене»? Я позволю себе ответить: не все. Но опустим это. В отношении высиживания. Ответьте, пожалуйста, тем, кого это волнует, что мы не инкубатор создали, а театр. На усмотрение злыдней, лезущих к нам с черного хода, продемонстрирую одну лишь сторону нашей жизни. Эти высиженные, как вы изволили выразиться, без оглядки, без принуждения пускаются в казахстанские степи, где не ступала еще нога актера. Там и приткнуться-то негде, не то что концерты давать. Давали. Невзирая на трудности. И здорово. Как в стационаре. Не ныли, не просились домой, не симулировали. Далее. Где, в каком другом театре нашлись добровольцы махнуть в экспедицию по льду Иртыша, по тайге и болотам, без дорог, без просек; бродом, наудалую в поисках зимовщиков, затерянных в дебрях лесных группками в пятнадцать — двадцать человек?..