Без четвертой стены - [104]

— Олег! — гаркнул Борисоглебский. — Ты где?

— Я здесь, — очнулся Красновидов.

— Выкладывай.

Олег пошел напропалую:

— Филиал нам нужен, Сергей Кузьмич. Вопрос стоит о выходе театра «Арена» на арену в полном смысле слова.

— От вас всего можно ожидать.

Буров не удержался от улыбки.

Но Красновидов был серьезен и предельно взволнован, словно стоял перед альтернативой: жить или умереть.

— Скажите, Сергей Кузьмич, проект крутогорского стадиона типовой? — спросил он.

— В принципе да, — ответил тот, еще не понимая, куда он клонит, — с небольшими дополнениями. Первое мая хотим отметить на стадионе.

— С дополнениями — в затратах? — спросил Красновидов.

— Именно.

— Новые дополнения исключены?

— Если они необходимы и не исказят архитектурно-инженерного замысла.

— Не исказят, — решительно сказал Красновидов. — И затраты невелики, а окупятся с лихвой.

— А в чем суть? — спросил Сергей Кузьмич.

— Суть в том, чтобы приспособить стадион и для театрализованных действ.

Красновидов встал. Он волновался.

— Построить специальные конструкции для поддержки сценического квадрата на высоте примерно пяти-шести метров от земли. Легкие, из прочного металла. Декоративно они должны хорошо смотреться и безупречно, бесшумно действовать. Сценическая площадка должна быть прозрачной.

Буров расширил глаза:

— Прозрачная сцена?!

— Представьте.

Красновидов пришел к Бурову с готовым проектом. Сделаны расчеты по масштабам, подсчитано, во что это приблизительно выльется по финансовым затратам. Но главное — это прозрачная платформа сцены. Она ему уже снилась, он мысленно видел на ней декорации, всю оснастку будущего спектакля. Подсвеченная снизу и со всех сторон рассеянным светом прожекторов, она будет ощущаться невесомой, парящей над землей, позволяющей достигать художественных эффектов, каких не осуществить на сцене, с трех сторон закрытой от зрителя. Простейшие мизансцены в этих условиях воспримутся ярче, убедительней, жанровые приемы действа прочтутся по-особому оригинально. Иной формы воплощения задуманной постановки он уже не представлял.

Красновидов бросил взгляд на Бурова, проверяя, какое впечатление он произвел на секретаря новой своей затеей, продолжал уже более уверенно:

— В осенне-зимний сезон спектакли, естественно, будут идти в закрытом театре, в весенне-летний — на двух площадках.

Буров выслушал Красновидова со смешанным чувством. Глубокое почтение к горячему, неутомимому человеку, доходящему в делах, касающихся театра, до самозабвения, и искреннее желание и в этот раз оказать поддержку. Но аппетит художественного руководителя уж как-то не сообразовывался с реальными возможностями. Парить в облаках прекрасно. Но надо иногда опускаться на землю. Актеры в напористости не уступают геологам, подумалось ему. Ценная черта, необходимая — не знать преград в своих дерзаниях. Святое побуждение всех мечтателей, приводящее их часто к разочарованиям.

А наши таежные искатели? Ничем они не отличаются от Красновидова, признался самому себе Буров. Та же ситуация. Десять лет мечтаем о миллионах тонн нефти, видим ее уже у себя на ладонях, диссертации пишем, воспеваем эти миллионы в стихах. А пока что? Литры и бесплодное мыканье по тайге, мучительные каждодневные разочарования и надежды, надежды.

Буров не мог покривить душой, идея Красновидова понравилась ему. Будь другие условия, он подписался б под нею двумя руками. Но сейчас, когда на обустройство маленького поселка со слезами выколачивались доски, гвозди, железные печурки, когда люди живут еще в землянках, в пещерах под речным обрывом, справляют там свадьбы, рожают детей, здесь замысливается уже прозрачная плексигласовая сцена. Первого мая стадион должен быть открыт, но со строительством затяжки, в бюджете дефицит, транспорт без конца перебрасывается на другие, более неотложные, объекты.

Буров старательно искал, как помочь Красновидову. Просто отказать — значит выбить из-под человека почву, он над этой идеей поди ночей не спал, истратился весь. Буров подошел к столу, достал папку, где лежали документы по строительству стадиона, углубился в бумаги. Борисоглебский, Рогов и Красновидов стояли посреди кабинета на наслеженном сапогами ковре, молча смотрели на Бурова. Тот наконец закрыл папку.

— Буду с вами откровенен, товарищи. Дело вы задумали интересное, но неожиданности всегда заставляют задуматься. Оттягивать достройку и заняться сценической площадкой — значит сорвать плановый график, а это, в свою очередь, означает законсервировать строительство как минимум на год: летом вся транспортная техника уйдет на другие объекты. Без техники ваш замысел за лето не осуществить. Нам просто не подпишут смету, а без денег вы ни туда и ни сюда. Мы накануне открытия промышленной нефти. У нас, правда, «накануне» понятие растяжимое, это может случиться сегодня, а может и через год. Вам, коммунистам, не надо объяснять, как важно для страны, чтобы нефть пошла как можно скорее. Говорить сейчас о немедленном осуществлении вашего плана — преждевременно. Остается что? Вынашивать замысел и ждать. Найдем вам помощников, подключим архитектурно-строительное управление. Будем надеяться, что через год-полтора ваш замысел осуществится. Повторяю: будем надеяться.