Без аккомпанемента - [66]

Все это запомнилось мне не потому, что ее поза была по-взрослому красивой. Да, она умела одеваться и в полный рост выглядела так, будто сошла с фотографии в модном журнале, но это было не главное. Что-то в ней было не так, не похоже на ту Эму, которую я знала до сих пор. Не знаю, как это выразить. Может быть, я ошибалась. Но она выглядела какой-то очень приземленной и очень обыденной. Казалось, если на нее прямо сейчас надеть передник и поместить ее в залитую солнцем маленькую квартирку, чтобы она, напевая себе под нос, начала складывать высохшее белье — то это будет самая подходящая для нее обстановка.

Почувствовав мое присутствие, Эма испуганно повернула голову. Тонкие, словно веточки ивы, брови поползли вверх, а рот расплылся в улыбке.

— Ба, Кёко! — воскликнула она. — Давненько! Ты вообще где была? Что делала?

Мелкими шажками Эма подбежала ко мне. Ее внушительных размеров груди, словно спелые плоды, тяжело покачивались под свитером.

— А я тебе звонила, — сказала она. — Но каждый раз подходила твоя суровая тетя и говорила: «Кёко сейчас занимается».

Я впервые об этом слышала, но все-таки сказала Эме: «Извини». Видимо, тетка решила, что наши с Эмой разговоры длятся до неприличия долго и несколько раз просто не передавала мне трубку. Но я совсем на нее за это не сердилась. Наоборот, была благодарна. Ума не приложу, о чем бы я стала говорить с Эмой, если бы она позвонила в течение прошедшего месяца.

— Ты что, и правда все время училась? — шутливо спросила Эма. Я неопределенно кивнула. — И с Ватару ты, похоже, не встречалась. Я даже забеспокоилась, все ли у тебя в порядке.

— Там никого нет? — спросила я, показывая на чайный домик. Задвижка узкого лаза казалась плотно закрытой. Эма кивнула, капризно скривив губы.

— Представляешь, Юноскэ, ни слова не говоря, укатил в Токио. Я прихожу, а меня ждет записка. Хорошенькое дельце! Но сразу уходить почему-то не захотелось, вот я и решила постоять тут просто так, без дела. Хорошо, что ты пришла. У тебя свидание с Ватару?

— Да, мы договаривались. Только куда же он ушел?

— Да не бойся, скоро вернется. В магазин побежал, не иначе. Надо подождать. Зайдешь?

— Нет, — я помотала головой, — лучше здесь подожду.

— Ну как знаешь, — сказала Эма и снова принялась чавкать жвачкой. От нее исходил легкий клубничный аромат. — Я побуду с тобой, пока он не придет. Мне все равно делать нечего.

Обмениваясь короткими фразами, мы не спеша пошли по тропинке вокруг домика. Эма, словно ребенок, то прыгала с камня на камень, то нюхала цветы, то задирала голову и глядела в небо. В конце концов ей это надоело, и она остановилась, прислонившись к большому каменному фонарю, за которым начиналась территория главной усадьбы.

— Кёко, у тебя есть сигареты?

Я кивнула, достала из сумки пачку «Эм-Эф» и вместе со спичками протянула Эме. «Сеньк ю», — сказала она, взяла в рот сигарету и привычным движением поднесла спичку.

— Знаешь, как классно курить и одновременно жевать жвачку, — невнятно пробормотала Эма, со смаком выпуская изо рта дым. — Может, мне это только кажется, но такое ощущение, что никотина становится меньше, и это вроде как лучше для организма.

— Не поздновато думать об организме, когда ты уже пыхтишь, как паровоз? — рассмеялась я. — У тебя, поди, легкие так прокоптились, что их надо вынуть наружу и отмыть с порошком.

— Да я понимаю, — сказала Эма. — Но как будущая мать, я должна хоть немного думать о таких вещах.

Я посмотрела на нее. По-прежнему прислоняясь спиной к каменному фонарю, она ответила мне короткой усмешкой. Сухой осенний ветерок осторожно разгонял синие облачка табачного дыма.

— Я беременна, — сказала Эма и посмотрела на меня. — На днях подумала, что-то у меня это дело долго не идет, схожу-ка я к доктору… А оказалось, что уже третий месяц на исходе.

Эма, не отрываясь, глядела на меня своими огромными глазищами, влажными, сияющими, счастливыми. Я не могла вымолвить ни слова. Может быть, я впервые поняла, что означает выражение «проглотить язык».

Склонив голову на бок, Эма хитровато улыбнулась:

— Не надо так пугаться, Кёко! Лучше скажи: «Поздравляю!» Разве это не здорово, что я рожу ребенка от Юноскэ.

— Родишь? Это… ты… серьезно? — хрипло выдавила из себя я.

— Конечно! — уверенно кивнула Эма и снова затянулась. — Обязательно рожу.

— А… что Юноскэ-сан?

— Велел сделать аборт. Он детей терпеть не может. Только я сразу сказала, что не буду. Но не потому, знаешь, что я считаю это нарушением принципов морали. Священное право на жизнь и прочий бред — я такими вещами не заморачиваюсь. Более того, я уверена, что нежеланных детей рожать не надо. И если б я залетела от какого-то другого мужика, то первая побежала бы в больницу. Но этот ребенок — совсем другое дело. Я так хотела родить от Юноскэ! До ужаса хотела. Думала, что надо потерпеть, пока не закончу школу, но теперь-то уже можно. Рожать буду на следующий год, в мае. Придется растить малыша и учиться одновременно.

Вроде бы и день был не холодный. Иногда принимался дуть свежий ветерок, но теплое солнце приятно прогревало все вокруг, и воздух был напоен запахами цветущих осенних трав. Несмотря на это, я чувствовала, как мои руки и спина покрываются гусиной кожей, а к горлу подступает тошнота, как будто мне приходится нюхать что-то протухшее.