Бьется пульс Конго - [59]

Военные действия борцов освободительного движения принесли им новые победы, и снова возникла угроза господству неоколониалистов в Конго.

Сумиало взял Букаву, полуостровом вписывающийся в озеро Киву. Европейцы бежали из города. Из Стэнливиля повстанцы двинулись в направлении на Лисала в среднем Конго и почти подошли к Кокийавилю. В Северной Катанге Сумиало занял горнопромышленные города Маноно и Кабало.

По этой причине на аэродроме Леопольдвиля ждали приказа к вылету американские бомбардировщики, транспортные самолеты и вертолеты. Газеты уже в течение нескольких недель подготавливали общественность Конго и всего мира к возвращению Чомбе.

В этой критической ситуации Чомбе, с точки зрения монополий, был единственным человеком, который мог бы справиться с экономическим кризисом и «испытанными методами» остановить национально-освободительное движение.

Было прекрасное воскресное утро. Мы собирались поехать в самый большой ботанический сад в Африке — заповедник в Кисанту, расположенный на полпути в Тисвиль. Вдруг вестибюль гостиницы заполнился постояльцами и прохожими. Вскоре мы поняли, в чем дело. На улице продавали экстренные выпуски газет, а на колоннах вестибюля расклеивали листовки с портретом Чомбе. Краткий текст был достаточно выразителей: «Я возвращаюсь как спаситель Конго не слишком рано, по и не слишком поздно».

Люди спорили, одни были за возвращение Чомбе, другие — против. На улицах также собирались толпы, но полиция без труда разгоняла их. Все произошло столь внезапно, что никакого организованного отпора нс могло быть. Да и кто мог его организовать? Адула несколькими днями раньше основал новую политическую партию — Демократическое объединение Конго, чтобы спасти себя и остатки фиктивной демократии. Эта партия еще не имела влияния в массах. Партия африканской солидарности из-за раскола была не способна к активным действиям. Один из ее лидеров, Камитату, находился в оппозиции к Адуле, в кабинете которого он был второразрядным министром планирования, но стремился сам стать премьер-министром. Профсоюзы были раздроблены, с тех пор как их революционно настроенным руководителям пришлось бежать в Браззавиль.

Вечером Чомбе прилетел в Леопольдвиль. Мы стояли на улице, когда раздалась сирена правительственного автомобиля. Тут же появился лимузин Чомбе.

В машине восседал герой дня, рядом сидели его секретарши: с одной стороны — испанка, с другой-француженка. Он улыбался и приветливо кивал немногочисленным любопытным, не выказывавшим особой радости.

Вечерние газеты были гут как туг. Все было подготовлено заранее. Под портретом Чомбе жирным шрифтом было напечатано: «Спаситель Конго» и «Моя программа — примирить конголезцев». Менее жирным шрифтом была набрана небольшая заметка, в которой говорилось, что Чомбе поручена реорганизация правительства. Спустя несколько дней «ангел примирения» распустил правительство Адулы и сформировал свое собственное, в котором министерские посты заняли его верные друзья, например Железная Рука — Мунонго стал министром внутренних дел. Себя Чомбе назначил премьер-министром. И сразу же занялся «примирением». Бомбардировщики немедленно вылетели из Ндоло на восток.

Вскоре после этого я сидел с одним из моих коллег за чашкой кофе перед кафе. Весь день упорно говорили об амнистии Гизенги. И действительно: мальчишки-газетчики выкрикивали последние известия: «Амнистия Гизенги. Чомбе принимает Гизенгу в Леопольдвиле».

Мальчишки едва успели бросить газеты на стол, как мы услышали автомобильную сирену. Вскоре мимо нас промчались мотоциклисты в белых шлемах, за ними проследовал открытый лимузин. Чомбе с неизменной своей широкой улыбкой сидел, развалясь, в машине. Рядом стоял, вытянувшись во весь рост, высокий, худощавый Гизенга. Он не улыбался. Автомобиль проехал, кортеж снова замыкали мотоциклисты.

— Теперь все войдет в норму, — сказал мой коллега.

— Вряд ли, — возразил я.

Вот вам доказательство того, что Чомбе ищет примирения.

— Примирения быть не может. Противоречия непреодолимы. Между ними стоит тень Лумумбы, и Гизенга никогда не согласится выступить совместно с Чомбе против Сумиало.

И все же он рад, что вырвался с острова Була-бемба. Давайте держать пари, что эти двое сговорятся.

Я помедлил с ответом. Однако стоило проучить коллегу, и я согласился.

— Пройдет немного времени, и Гизенга снова будет на Булабембе. Есть еще в Конго люди с твердыми убеждениями.

Я выиграл пари, как вскоре доказали события. Спустя две недели Гизенга снова стал политическим заключенным.

Самолет сделал еще одну петлю над морем и сел на узкую полоску земли у Инонго. Перед нами снова был живописный ландшафт джунглей. У аэропорта нас ожидал джип, а в двух шагах от него стояли два выкрашенных охрой воина из народности тумба с соколиными перьями в волосах, с копьями и щитами. Они ждали не нас. Из Леопольдвиля прибыл их традиционный вождь. Вождь был одет в европейский костюм. В глаза бросался разительный контраст между вчера и сегодня.

До города было километра два. Живописный чистый городок — он был меньше Киквита — раскинулся на берегу озера. Вдоль берега выстроились в ряд нарядные виллы, в которых раньше жили бельгийцы. Инонго насчитывал едва шесть тысяч жителей. Это были представители народностей тумба и монго, которые жили главным образом между озером Леопольда и маленьким озером Тумба.