«Бесы» вчера и сегодня - [30]

Основная задача г. Достоевского по внешнему содержанию сводится к изображению одного из последних, так называемых, подпольных движений… Цель, которую поставил себе автор в „Бесах“, могла бы быть достигнута им тогда только, когда бы он представил помянутое движение известным частным явлением, порождённым общими причинами, и указал в художественном рассказе эти причины. Но в том-то и дело, что явление, производимое автором, представляется в романе исключительным, аномальным».

Упрекая писателя в аномальном изображении нечаевщины, Буренин, отчасти, прав. Но это только лишний раз доказывает, что, несмотря на хорошее знание произведений Достоевского, Буренин, как и большинство других критиков, не понимает художественного метода Достоевского. Главная задача писателя — не фотографическое воспроизведение действительности, а стремление показать «генетический код» воспроизводимых явлений, психологически верно раскрыть и передать в художественной форме их суть. Для этого он использует «исключение», «аномалию» — как самое глубокое зерно действительности.

Он концентрирует события, показывая своих героев в критические минуты их жизни, когда наиболее полно и ярко раскрываются их характеры. В «Бесах», например, все события совершаются за несколько дней, несмотря на большой объём изложенного в романе материала. Достоевский открывает в романе моральные истоки «бесовства», даёт нравственную (этическую) схему его возникновения. И главное — он предостерегает своего читателя, особенно молодого, от ошибок в выборе жизненного пути, призывает быть внимательнее к своему окружению.

Критика обвиняет писателя в том, что он изобразил психоз, что так, как в его романе, в жизни не бывает. С этим можно отчасти согласиться, если иметь в виду, что герои «Бесов» — не фотографии с прототипов. Но если помнить, что сам Достоевский говорил о себе: «Я реалист в высшем смысле», если вникнуть в изображённую им панораму жизни, можно сделать вывод, что для писателя важно передать не копию с тех или иных событий, а суть явления, его нравственный потенциал.

Именно этот художественный метод Достоевского — умение концентрированно и психологически верно передать суть явления, его генетику — дало тот изумительный результат, когда на протяжении более ста лет после создания романа «Бесы» потомки находят здесь нравственные истоки происходящих на земле событий (черносотенцы — фашизм — маоизм — левацкий экстремизм и т. д.).

Буренин, один из немногих современных Достоевскому критиков, кто верно понял замысел писателя, но не разделил его опасений за судьбу молодёжи, да и всей страны. Возможно, ему пришлось не по душе предположение писателя, что, кроме описанных в романе революционных, или псевдореволюционных путей переустройства государства, есть и другие, которые ищет и должна найти молодёжь (Шатов, Кириллов). Автор, как и многие другие его коллеги, не допускает и мысли о возможности каких-то серьёзных изменений в стране в сторону насильственного преобразования русской жизни, подчёркивая ненормальность и ничтожность описанного в «Бесах» явления:

«Фактические подробности историй и некоторые рассуждения отчасти заимствованы из одного недавнего процесса, отчасти созданы собственной фантазией Достоевского. Весьма вероятно, на святой Руси существуют, как случайные аномалии, негодяи, полунегодяи и полуидиоты, в роде выставляемых автором; но их существование отнюдь не может и не должно иметь никакого важного значения, отнюдь не может быть причиною движения, даже самого подпольного из подпольных, самого мизерного из мизерных».

Такова реакция либерально-буржуазной критики. Буренин соглашается, что движение было, и суд над нечаевцами был, и роман стенографически воспроизводит всё это, но тут же заявляет, что всё это «не должно иметь никакого важного значения». То есть хоть всё это и было, но этого не должно быть, значит надо считать, что и не было. А Достоевский, видите ли, увековечил событие, дерзнул все эти миазмы сохранить в памяти народа.

Кроме того, В. Буренин подозревает Достоевского в том, что тот хотел нечаевцев изобразить в качестве героев. Критик стремится доказать, что этого у писателя не получилось: «Если г. Достоевский, выставляя эти безобразные и нелепые личности, полагал в них нарисовать героев, носящих в себе так называемое „Знамение времени“, если он желал им придать некоторое обобщённое значение в глазах читателей, то он не достиг этого: в романе нигде и никем не доказано и не уяснено подобное значение».

Буренин признаёт, таким образом, что герои Достоевского не лишены черт, по которым их можно заподозрить в истинном героизме. А это уж совершенно не нравится критику. И он, так же как Авсеенко, стремится защитить молодежь от влияния «идейных» героев Достоевского: «песни новейших птенцов отзываются скорее практическим, чем идеалистическим характером». Этим он старается подкрепить свои выводы о нереальности положительных типов Достоевского — Шатова и Кириллова.

В. П. Буренин — единственный из популярных критиков, которому пришлось пересмотреть свою точку зрения на роман Достоевского, на его идеи и героев через 33 года — в 1906-м, после первой русской революции. Это единственный рецензент романа «Бесы», на чьем примере мы имеем возможность увидеть, как реакционная пресса изменила свои же позиции, чтобы приспособить произведения великого писателя для компрометации нарастающей революции. Если в 1873 году он упрекал Достоевского в том, что тот описал ничтожное событие, которое не может быть