«Бесы» вчера и сегодня - [28]

Суворин Алексей Сергеевич

(1834–1912) — сотрудник и владелец (с 1876 года) популярной петербургской газеты «Новое время», писатель, журналист. Публиковал труды Ф. М. Достоевского

Суворин пишет, что Достоевский, сопоставляя два поколения, старое и молодое, «с какой-то желчной ненавистью, с намерением исказить», изображает молодое поколение, хотя старое и не лишено симпатии и получилось много выше и человечнее молодого. На этом основании автор обвиняет Достоевского в «слепой неумолимой зависти к молодому поколению». «Да, да читатель, зависть, как ни грустно нам указывать на это, зависть ко всему молодому, живому, свежему, сильному!» «Общее впечатление, оставляемое романом „Бесы“, — подытоживает Суворин, — увы! самое печальное и тяжёлое, так как является невольное сознание в почти окончательной утрате таланта Ф. Достоевского, приобретшего себе такую заслуженную известность среди нашей русской читающей публики. После „Бесов“ нам остаётся только поставить крест на этом писателе и считать его деятельность законченной…»

В данном случае, как говорится, комментарии о «прозорливости» и «критическом чутье» замечательного издателя XIX века А. С. Суворина излишни.

Анонимный рецензент журнала «Сын Отечества» в № 40 от 16 февраля 1873 года также обвиняет Достоевского в клевете на русское общество.

«Не сфальшивил ли он (Достоевский), представив Россию какой-то надужной и одержимой „бесами“? Есть у неё свои язвы, свои болезни, являются среди русского общества Каракозовы, Нечаевы и им подобные… Мы спрашиваем только одно: дают ли право эти Каракозовы и Нечаевы заподозрить всё общество в серьёзной язве и заразе? Не суть ли они проявления лишь местной болезни, болезни только некоторых членов?»

То есть рецензент повторяет ставший традиционным упрёк писателю в том, что он из-за ничтожного явления обвинил в болезни всё общество. Этот же анонимный автор, обвинив Достоевского в клевете, замечает:

«…весь роман „Бесы“ есть не что иное, как рассказ о деле Нечаева с описанием всего того, что произошло в парке Петровской академии. Но и тут мы не понимаем, из-за чего хлопотал автор. Пока он писал роман, всё дело успело уже выясниться на суде с такими подробностями, о которых автор не имел и понятия, так что стенографический отчёт тут лучше всякого романа.

И выходит, что роман „Бесы“, явившийся неизвестно для чего, является вещью просто бесцельной. Автор ответит, что он хотел осмеять всех этих нигилистов и заговорщиков, которые беспокоят общество. Да, это дело полезное, но осмеять более того, как на суде осмеял сам себя Нечаев, едва ли уже возможно».

Тут мы видим одно из часто повторяющихся противоречий, которое поражает не только при сравнении разных рецензий на роман, но порой даже и одной и той же. Писателя упрекают в клевете, искажении действительности, — и здесь же утверждают, что он написал стенографический отчёт с судебного процесса. Похоже, эти критики видят в романе клевету не на конкретное явление, а именно на общественное устройство современного им государства. Они недовольны, прежде всего, тем, как писатель изобразил официальную дворянско- самодержавную Россию.

Нередко мы видим в рецензиях явное непонимание «продвинутым» обществом процессов, которые происходят в России, их авторы не хотят видеть слишком тяжёлое положение низших, да и средних классов, которые уже не хотят мириться с несправедливостью, со слишком явным неравенством и угнетением. Журналисты, критики, находящиеся, как говорится, на переднем фронте информационной и политической жизни, не замечают, что в стране постепенно зреют силы, готовые вступить в борьбу против этой несправедливости, за улучшение положения народа. Не видят, не понимают, что Достоевский, хорошо знающий о ситуации в самых разных слоях населения, пытается в художественной форме, исподволь, показать происходящие в России революционные процессы, и не только среди молодёжи. И в то же время своим романом он хочет предупредить, что надо быть осторожными, чтобы не принять неких бесов за честных борцов против угнетения трудового народа.

А критики продолжают делать вид или действительно не видят протестных настроений в обществе. Встречаются и такие публикации, где авторы, совершенно «забыв» о нечаевцах и о судебном процессе, недоумённо восклицают: «где и когда видел своих героев г. Достоевский, когда познакомился с ними?»^{3}

Литературный и театральный критик С. Т. Герцо-Виноградский в «Одесском вестнике» № 19 от 25 января 1873 года в «Очерках современной журналистики» пишет: «Романист по фамилии Достоевский родил литературного урода, которому при крещении дано было имя „Бесы“». «Допустим даже, — „вспоминает“ автор о нечаевцах, — что роман Достоевского есть фотографический снимок с некоторых исключительных личностей, фигурировавших в процессе. Но скажите, кому и на что нужны эти фотографические снимки романиста с лиц, известных всей читающей публике?»

Как мы уже знаем, писатель в своей статье «Одна из современных фальшей» ответил на этот вопрос.

Сдержанно, стараясь быть объективным в отношении крупного талантливого романиста, публикует заметную рецензию в популярном журнале «Русский мир» № 5 от 6 января 1873 года беллетрист и критик В. Г. Авсеенко. Он приводит эпиграф к роману о бесах, вышедших из человека, и разъяснение этой идеи в конце романа Степаном Трофимовичем: