Бесы с Владимирской горки - [8]

Под ним мерцали семь горящих лампадок. А сам балдахин украшало множество обетных даров: цепочки, дукачи, перстни – подношения десятков прихожан и паломников, приходивших сюда, как приходила когда-то и Алешина мать, чтобы жарко молить святую о выздоровлении.

– Однажды, перед праздником Рождества Христова, – начал новый рассказ Алексей, – во время святого поста, в который отмечают и праздник святой великомученицы Варвары[3], пробрались в храм два нехороших человека, два воина. Одного из них звали Андрей, а другого Федор. Пришли они сюда оттого, что увидели, как много златых и серебряных даров приносят богомольные люди святой Варваре, и успели приметить среди них особое драгоценное украшение, лежащее на ее честных мощах. С намерением похитить его явились они ночью и взломали южные двери храма. Оба воина устремились к гробнице. Но едва они приблизились к раке и протянули руки к дарам, – Алексей даже отпустил свою тряпку и поднялся по трем ступенькам, изображая крадущихся в ночи преступников, – как случилось чудо чудесное… Ударил страшный гром, – глас Алексея стал грозен, он поднял руки к высоким сводам древнего храма, – и посыпались от святой раки огненные искры. И упали они на землю, как мертвые, и один из них сделался глух, а другой сошел с ума. Так святая Варвара наказала их за попытку совершить страшный грех и украсть дары у святой.

Отрок Петр перестал плакать, по-видимому, представление, устроенное для него Алексеем, произвело впечатление.

Но бес, он не спит никогда, испытание пришло, откуда не ждали.

– И ты в это веришь? – неожиданно спросил Алешу его приятель Федор.

– Конечно, верю, – немного удивленно сказал Алексей.

– И, если я сейчас украду что-нибудь из раки Варвары, она покарает меня?

– Конечно, покарает, – убежденно подтвердил Алексей.

– А давай-ка проверим! – Федор вмиг оказался у гроба Варвары. – Давай я возьму… – пробежался он азартным взором по обетным дарам – украшениям, орденам, а также отлитым из серебра и злата крохотным человеческим ножкам, ручкам, головам, туловищам и сердцам, свидетельствовавшем о том, какая часть тела болит у просителя. – О! Давай я украду сребную ногу нашего звонаря Захария, – облюбовал жертву он.

– Звонаря?… – опешил Алексей (братия Михайловского, как и монахи других монастырей, просила Варвару подсобить им с добрым здравием не менее часто, чем простые прихожане).

– И мы посмотрим, Варвара покарает меня? Вот прямо на месте, громом и молнией!

– Как ты можешь?… – не на шутку испугался Алесей, – отойди, а то увидит тебя гробовой, да расскажет еще благочинному. Ты не думай, он зоркий – все обетницы знает наперечет!

Бесчисленные дары прихожан на деле пересчитывались, и весьма скрупулезно. Гробовой – монах Нафанаил, состоявший при гробе Варвары, приходил с большой тетрадью, и подробнейшим образом записывал в нее сколько «приносимых разных штучек» златых и сребных пожаловали в подарок святой. Снимал их с балдахина, вынимал из гроба, взвешивал на весах:

«Корпусов – 88, головок – 58, очей – 50, ух – 1, грудей – 8, сердец – 17, ручек – 23, ножек – 14, зубов – 1».

И даже на излишне старательного Алексея, постоянно крутившегося у раки, подтиравшего бесконечную восковую капель от свечей, Нафанаил поглядывал недружелюбно и косо, точно постоянно боялся не досчитаться обетных даров.

Но слова Федора редко расходились с делом. Он быстро протянул руку с намерением сорвать с балдахина над ракой правую (хромую!) ногу их звонаря.

Алексей звонко ударил его по руке.

– Гробовой на меня ведь подумает!

Больше всего Алексей боялся, что однажды его послушание убирать в храме заменят на иное.

Послушание свое он любил и жизни своей не представлял без него. Можно ли придумать лучшее занятие в Злато-Михайловском, чем ухаживать за ракой святой девы Варвары, состоять при ней, ежедневно купаясь в лучах ее божественной святости?

По правде, Алексей скромно полагал, что ничем не заслужил столь благословенный удел и получил его лишь оттого, что близкий к благочинному отец Александр был его дядькой, братом покойной маменьки Лизы. Но, конечно, никакая родственная связь не защитит его, если однажды гробовой обнаружит пропажу драгоценных обетных даров.

– Вот видишь, ты сам не веришь, что Варвара меня покарает. Варвара, а не наш благочинный, – оскалился Федор.

– Не верю, – честно сказал Алексей. – Варвара ведь не злая. Она не карает за глупость. А ты по глупости говоришь сейчас это. А не от зла. И не от корысти. И не от сребролюбия. От глупости только.

– От глупости, нет ли, а за воровство у святых Всевышний всегда карает. И даже царям не миновать кары небесной! – сказал вдруг хриплым и резким голосом старец Пафнутий, все это время безмолвно восседавший в полудреме на лавке и казавшийся присутствующим почти неживым. – Как отобрала немка все наши земли – с тех пор и проклят весь ее род! И сын ее, царь, нехорошей смертью помер. И внук ее, царь, молодым со свету ушел. А второй внук ее, царь, самый страшный грех совершил – руки на себя наложил. И правнук ее, царь, от сонма бесов смерть примет… И праправнуку несдобровать! Ведь записано было в древнем Евангелии нашем Михайловском: кто силой отберет монастырские земли, тот проклят будет!