Бесы. Приключения русской литературы и людей, которые ее читают - [82]
В последующие десятилетия Жирар превратил концепцию о миметической заразительности в антропологическое учение, которым объяснял различные проявления социального насилия, не связанные между собой ни исторически, ни географически, – от кровной мести у чукчей до культа Диониса. Но первая книга, где он представил свою миметическую теорию, посвящена литературе. Она называется «Ложь романтизма и правда романа», и в ней Жирар ставит миметическое желание в основу «западного романа». Дон Кихоту, как выясняется из книги, на самом деле не нужны формальные объекты (Дульсинея, Мамбринов золотой шлем и т. д.), а стремится он к тому, чтобы слиться воедино со своим медиатором, Амадисом Галльским. Дульсинею он выдумывает исключительно затем, что для подражания Амадису требуется прекрасная дама. Аналогичным иллюзорным образом Раскольников лишь думает, что ему нужны деньги процентщицы, а на самом деле он хочет стать ницшеанским Сверхчеловеком. Эмма Бовари лишь думает, что ей нужен Леон, а на самом деле она хочет быть героиней романа. Жюльен Сорель лишь думает, что предмет его желаний – красивые женщины и блестящая карьера, а на самом деле он стремится достичь некоего наполеонического идеала «бытия самости».
Поскольку романный герой никогда не направляет свое миметическое желание на подлинный объект, который в любом случае всегда недосягаем, в основе этого желания лежат мазохизм, насилие, саморазрушение. «Великими» Жирар считает романы, завершающиеся разоблачением иллюзорности и тлетворности миметического желания. Разоблачение происходит в горячке или на каторге, на гильотине или через самоубийство и подается в форме «обращения в веру на смертном одре»: герой преодолевает эгоизм и отрекается от ценностей, которые привели сюжет к этой точке. Дон Кихот сваливается в лихорадке, осознает, что он не рыцарь, и умирает христианской смертью; мадам Бовари глотает мышьяк; Раскольников является с повинной; Жюльен отказывается от Матильды и идет на гильотину. «Великие романы всегда растут из преодоленной одержимости, – пишет Жирар. – Герой видит себя в ненавистном сопернике; он отрекается от „различий“, внушенных ненавистью».
Сам акцент на концепции «обращения» подразумевает христианское начало в теории миметического желания. «Лжепророки заявляют, будто в завтрашнем мире люди станут друг для друга богами»; ровно так же и миметическое желание влечет за собой поклонение другому человеку, словно богу, и результаты этого поклонения неизменно плачевны. Есть один и только один человек, который бог, и имя его – Иисус Христос. Соответственно, лишь взяв Христа за образец для своих поступков, мы можем искупить наше миметическое желание и превратить его в конструктивную силу.
Хотя я отнюдь не убеждена, что миметическое желание составляет основу содержания романа как формы или что миметические желания человека могут быть плодотворно реализованы исключительно через подражание Христу, но теория Жирара безусловно многое объясняет в работах некоторых романистов – особенно таких, как Стендаль и Достоевский с их глубокой вовлеченностью в христианскую мысль и практику христианской жизни[30]. Это решение выглядит особенно убедительным в случае с «Бесами». Жирар указывает на Ставрогина – чье имя сочетает греческое stavros («крест») и русское «рог» с намеком на Антихриста – как на идеального «медиатора» желания, у которого своих желаний не осталось. «Неясно, то ли у него не осталось желаний, поскольку его самого желают Другие, то ли Другие желают его, поскольку у него никаких более желаний нет»; как бы то ни было, Ставрогин затянут в смертоносный цикл:
«Оставшись без медиатора, он делается полюсом притяжения желаний и ненависти… персонажи „Бесов“ превращаются в его рабов… Кириллов, Шатов, Петр и все женщины в „Бесах“ не могут устоять перед его инородной силой и признаются ему – в соответствующих выражениях – в том, какую роль он играет в их жизни. Ставрогин – „свет“, они ждут его, словно „солнца“; перед ним они чувствуют себя как „перед Всевышним“; они обращаются к нему как „к самому Богу“».
Ставрогин, продолжает Жирар, «молод, приятной наружности, богат, силен, умен и знатен», но это не потому что Достоевский «испытывает к нему тайную симпатию», а потому что идеальный субъект должен «совмещать в своей личности все условия, необходимые для метафизического успеха»: не нужно никаких усилий с его стороны, чтобы все вокруг – как женщины, так и мужчины – «валились к его ногам и отдавались ему в подчинение». Ставрогин «легко поддается самым жутким причудам» и кончает самоубийством; именно так Достоевский иллюстрирует цену «„успеха“ метафизической затеи». Поскольку кульминация миметического желания в чистом виде – это самоаннигиляция, кончина Ставрогина сопровождается «квазисамоубийством всего сообщества»: Кириллов стреляется, Шатов, Лиза и Марья сами косвенно становятся причиной своей гибели, а Степан Трофимович доводит себя до смертельного припадка.

Американка Селин поступает в Гарвард. Ее жизнь круто меняется – и все вокруг требует от нее повзрослеть. Селин робко нащупывает дорогу в незнакомое. Ее ждут новые дисциплины, высокомерные преподаватели, пугающе умные студенты – и бесчисленное множество смыслов, которые она искренне не понимает, словно простодушный герой Достоевского. Главным испытанием для Селин становится любовь – нелепая любовь к таинственному венгру Ивану… Элиф Батуман – славист, специалист по русской литературе. Роман «Идиот» основан на реальных событиях: в нем описывается неповторимый юношеский опыт писательницы.

В сборник вошли наиболее значительные и достоверные воспоминания о великом русском писателе А. С. Грибоедове: С. Бегичева, П. Вяземского, А. Бестужева, В. Кюхельбекера, П. Каратыгина, рассказы друзей Грибоедова, собранные Д. Смирновым, и др.

В 1833 г. император Николай I подписал указ об утверждении песни «Боже, Царя храни» в качестве национального российского гимна. Уже почти сто лет в России нет царя, а мелодия Львова звучит разве что в фильмах, посвященных нашему прошлому, да при исполнении увертюры П.И.Чайковского «1812 год». Однако же призрак бродит по России, призрак монархизма. И год от года он из бесплотного, бестелесного становится все более осязаемым, зримым. Известный российский писатель-фантаст Роман Злотников одним из первых уловил эти витающие в воздухе флюиды и посвятил свою новую книгу проблеме восстановления монархии в России.

Осенью традиционно начинается учебный год, и мы пригласили провести первый осенний вебинар наших партнеров из школы литературного мастерства «Хороший текст». Это одна из лучших российских творческих школ, куда приезжают учиться со всего света. Поговорили о тексте, который переживается как собственный опыт, о том, как включить особенное зрение и обострить восприятие писателя, и главное — нужно ли учиться мастерству и почему отношения ученика и учителя — не сервис, а чистая метафизика.

Уголовно-правовая наука неразрывно связана с художественной литературой. Как и искусство слова, она стремится постичь философию жизни, природу человека, мотивацию его поступков. Люди, взаимодействуя, вступают в разные отношения — родственные, служебные, дружеские, соседские… Они ищут правосудия или власти, помогают или мстят, вредят или поддерживают, жаждут защиты прав или возмездия. Всматриваясь в сюжеты жизни, мастер слова старается изобразить преступника и его деяние психологически точно. Его пером создается картина преступления, выявляются мотивы действия людей в тех или иных ситуациях, зачастую не знакомых юристу в реальной жизни, но тем не менее правдоподобных и вполне возможных. Писательская оценка характеров и отношений важна для постижения нравов общества.

Борис Виан ─ французский писатель, и вообще, человек разнообразных талантов, автор ряда модернистских эпатажных произведений, ставший тем не менее после смерти классиком французской литературы, предсказав бунт нонконформистских произведений 60-х годов XX века. Романы, которые сам Виан считал главным в своём творчестве, никто не классифицирует как фантастику. Хотя фантастические ситуации и персонажи их буквально переполняют. Вспомните хотя бы производящих таблетки для аптек кроликоавтоматов, выращиваемые из семян оружейные стволы, или людей с птичьими головами из романа «Пена дней».

Что мешает художнику написать картину, писателю создать роман, режиссеру — снять фильм, ученому — закончить монографию? Что мешает нам перестать искать для себя оправдания и наконец-то начать заниматься спортом и правильно питаться, выучить иностранный язык, получить водительские права? Внутреннее Сопротивление. Его голос маскируется под голос разума. Оно обманывает нас, пускается на любые уловки, лишь бы уговорить нас не браться за дело и отложить его на какое-то время (пока не будешь лучше себя чувствовать, пока не разберешься с «накопившимися делами» и прочее в таком духе)