Бестия - [49]

— Извините, я просто хотела спросить, это довольно деликатный вопрос: мы можем начать заниматься э-э-э… похоронами?

— Разумеется. Здесь нет проблем.

— О, прекрасно. Ведь это необходимо, не так ли? Все мы смертны. Бедняжка Дэйзи, у нее какие-то безумные идеи, но ничего не поделаешь, конечно, кто бы мог подумать! По поводу похорон я связалась с миссис Гаррисон, экономкой Тэнкред-хауса. Мне кажется, будет уместно, если мы подключим ее, как вы думаете? Я планировала среду или четверг на следующей неделе.

Уэксфорд ответил, что все разумно. Он задумался над тем, как сложится жизнь Дэйзи. Потребуется ли опекун до того, как ей исполнится восемнадцать? И когда она станет совершеннолетней?

Миссис Вирсон довольно резко захлопнула за ним дверь, как, по ее представлениям, и подобает хозяйке — в прежние времена — после ухода торговца. Когда Уэксфорд шел к машине, в открытые ворота проехал элегантный «моррис-гэраджиз», и из него вышел Николас Вирсон.

— Добрый вечер, — поздоровался он, отчего Уэксфорд с беспокойством взглянул на часы, но они показывали только без двадцати шесть. Не обернувшись, Николас исчез за дверью.

Огастин Кейси спустился в гостиную в смокинге.

Если у Уэксфорда и возникали опасения относительно того, как друг Шейлы может одеться к обеду в «Черитон Форест», то он скорее представлял джинсы и тонкий свитер. Впрочем, ему было все равно. Это уже проблема Кейси, надеть галстук, предлагаемый рестораном отеля, или отказаться, и в таком случае они все отправились бы домой. Уэксфорд не расстроился бы ни в том, ни в другом случае. Но при взгляде на смокинг как бы напрашивалось сравнение с его, Уэксфорда, не самым шикарным серым костюмом. Он не сказал ничего и предложил Кейси выпить.

Шейла решила надеть синюю переливчатую мини-юбку и сине-изумрудный с блестками топ. Уэксфорду не понравилось, как Кейси, пока она говорила ему, как изумительно он выглядит, разглядывал ее с ног до головы.

Беспокойство вызывало то обстоятельство, что половина вечера, первая половина, прошла очень хорошо. Кейси разговаривал. Уэксфорд уже начинал понимать, что обычно все идет хорошо, пока Кейси говорит на выбранную им самим тему, изредка умолкая, чтобы дать возможность слушателям задать умные и уместные вопросы. Шейла, как он заметил, стала просто экспертом по задаванию вопросов, она точно знала, в какой именно момент их следует вставить. Она, правда, пыталась рассказать им о новой роли, которую ей предложили, о той чудесной возможности, которая ей представилась, роль в пьесе Стриндберга «Мисс Джули», но Кейси едва слушал, его распирало нетерпение.

В холле он заговорил о постмодернизме. Покорно смирившись с тем, что интерес к ее карьере уже иссяк, Шейла попросила Кейси привести несколько примеров, и Кейси привел им очень много примеров. Они прошли в один из нескольких залов ресторана, которыми очень гордился отель. В зале сидело много посетителей, и ни один из мужчин не был в смокинге. Кейси, который к тому времени уже выпил два больших бокала бренди, заказал еще один и тут же пошел в туалет.

— У Гэса такой блестящий ум, я просто удивляюсь, что он во мне находит. Рядом с ним я чувствую себя необразованной.

Уэксфорд всегда считал свою дочь умной и интеллигентной, и он не имел оснований менять свое мнение, но что еще ему оставалось делать, если она говорит подобные вещи?

— Чертовски резонная основа для взаимоотношений, — ответил он. При этих словах Дора ткнула его в бок, а Шейла обиделась.

Вскоре вернулся Кейси. Он смеялся, а таким Уэксфорд его видел не часто. Кто-то из посетителей ресторана принял его за официанта и попросил принести два сухих мартини, и Кейси ответил с итальянским акцентом, что сейчас принесут, сэр. Шейла рассмеялась слишком громко. Кейси допил свой бренди, затем долго и с большой претензией заказывал какое-то особенное вино. Пребывая в исключительно веселом настроении, он заговорил о Дэвине Флори.

Все прошлые слова типа «промолчу» и «смешной коротышка-полицейский» были забыты. С Дэвиной Флори он виделся несколько раз, первый раз на завтраке по случаю выхода чьей-то книги, и затем, когда она пришла в издательство и они встретились в «атриуме», слово, которое он употребил вместо слова «вестибюль» и которое дало ему возможность тут же провести небольшое исследование по поводу употребления модных слов и ненужных заимствований из мертвых языков. Вопрос Уэксфорда, прервавший лекцию, был воспринят как своевременный.

— Вы не знали, что меня издает «Сент-Джайлз пресс»? Вы абсолютно правы, оно меня не издает. Но теперь мы все под одной крышей, вернее, под одним солнечным зонтиком, это более подходящее слово. «Кэрлион», «Сент-Джайлз пресс», «Шеридан» и «Квик», теперь мы все называемся «Кэрлион-Квик».

Уэксфорд подумал об издателе «Кэрлион-Брент» Эмиасе Айленде, своем друге и шурине Бердена. Насколько он помнил, он все еще там работал, укрупнение не лишило его места. Стоит ли позвонить Эмиасу, чтобы получить информацию о Дэвине Флори, поскольку воспоминания Кейси не добавили ничего к тому, что уже было известно Уэксфорду? Его третья встреча с Дэвиной Флори произошла на приеме, устроенном «Кэрлион-Квик» в их новом здании в Бэттерси, или, как его назвал Кейси, — «на отшибе». С ней был ее муж, слишком, пожалуй, приятный и любезный старый «милашка», был когда-то членом парламента от графства, где жили родители Кейси. Лет пятнадцать назад приятель Кейси учился у него в Лондоне в экономическом колледже. Кейси назвал мужа Дэвины Флори «застольным милягой». Свое обаяние он распространял на толпы фотомоделей и секретарш, которые всегда присутствуют на подобных приемах, в то время как бедняжка Дэвина вынуждена была беседовать со скучными главными редакторами и директорами по маркетингу. Не то чтобы она давала какие-то советы, она высказывала свое мнение, как это делалось в Оксфорде в двадцатые годы, нагоняя на всех скуку разговорами о политике Восточной Европы и подробностями о каком-то путешествии в Мекку, куда ездила с кем-то из своих мужей в середине пятидесятых. Уэксфорд внутренне улыбался, слушая такие впечатления.