Бестиарий - [12]

— Плейстоцен — это период времени, охватывающий промежуток от двух миллионов до десяти тысяч лет тому назад.

Затем, чтобы убедиться, что все слушают его так же внимательно, добавил:

— Возможно, что мозг у древнего волка был меньше объемом, чем у современного, но сам он был значительно крупнее, сильнее. Еще у него были огромные и острые зубы, а челюсти такие сильные, что он мог наброситься и повалить на землю гораздо более крупное животное, чем он сам, к примеру бизона или верблюда, — и загрызть насмерть. Раздробить кости своими жуткими зубами.

В зале повисла тишина.

— А теперь вынужден вас оставить. Иду откапывать еще одного волка. — Он обернулся к экскурсоводу и добавил: — Они ваши.

До колодца, расположенного на территории музея, было всего две минуты ходьбы, и, когда Картер подошел, дневная смена уже работала. Клод, инженер на пенсии, трудился в одном углу, Розали — в другом, а Миранда снова стояла на корточках, погрузив руки в жижу чуть ли не по самые локти.

— А ты опоздал, — дразнящим тоном заметила она, — смотри пожалуюсь.

— Кому будешь жаловаться?

— Ах да! Ты же у нас сам большая шишка.

— Заруби себе на носу, — с улыбкой заметил Картер, — на всякую большую шишку найдется шишка еще больше.

— Повторяй это почаще, — фыркнул Клод и кинул в ведро еще один ком смолы.

Розали отерла лоб тыльной стороной пухлой руки и заметила:

— Чувствую, здесь полно всякого добра.

— Я тоже, — сказал Клод.

— И я, — подхватила Миранда.

Сегодня на ней был розовый облегающий топ и ожерелье из маленьких серебряных бусинок. Не слишком подходящий наряд для полевых работ, отметил Картер.

Он огляделся по сторонам — все работали в разных квадратах, аккуратно складывали черные комья в ведра, маркировали осмотренные участки и дошли примерно до одной и той же глубины.

— Я и в прошлый раз тебе говорила, — не унималась Миранда, — здесь у нас что-то странное.

Картер начал подозревать, что они наткнулись на боковую, или горизонтальную, «трубку», то есть на секцию колодца с особенно плотной концентрацией окаменелостей. Порой такое случается. Какое-нибудь крупное животное, гигантский мегатерий или же длиннорогий бизон, слишком далеко углубилось в вязкую жижу — возможно, она была скрыта под слоем опавшей листвы и веток, нанесенных ручьем, — попало в ловушку и увязло, причем порой толщина слоя смолы составляла всего несколько дюймов. Молодые и сильные животные иногда выбирались, а старые, слабые или истощенные — нет. Они теряли остатки сил, барахтаясь и брыкаясь, а на их крики сбегались хищники. Стаи волков, или саблезубых кошек, или американских львов (последние, в отличие от своих африканских родственников, бродили парами, а не прайдами) набрасывались на несчастных животных, угодивших в ловушку, пытаясь убить и сожрать их. Многие из них тоже увязали.

Картер и прежде видел свидетельства этих доисторических трагедий — горы сломанных костей, клыков и когтей. Теперь он, глядя на черную маслянистую поверхность густой жижи в колодце, пытался угадать, что кроется там, на самом дне. Что могло привлечь так много животных сразу, на кого они накинулись и погибли сами?

— Что там у тебя, как думаешь? — громко спросил он Клода.

— Пока не пойму, — ответил тот, — похоже на шею или ключицу. Сейчас покажу, где это.

Над колодцем были крест-накрест перекинуты узкие доски, всего в нескольких дюймах от поверхности смолы. Картер осторожно прошел по этим мосткам к углу, где работал Клод, и опустился рядом на колени. Сегодня на нем были шорты, и деревянные доски больно царапали колени.

— Несколькими дюймами ниже, — сказал Клод и указал на место прямо под ними.

Картер наклонился вперед и опустил руку в блестящую черную грязь. Она была теплой и липкой, и, как всегда, он слегка передернулся, погружая руку все глубже и глубже. Вот кончики пальцев наткнулись на что-то твердое и угловатое точно в том месте, на которое указал Клод.

— Ну? Чувствуешь?

— Да.

Однако предмет был глубоко погружен в жижу, застрял там намертво, видно его не было, и оставалось лишь гадать, что это такое.

— Пока что не могу сказать, что именно. Может, какая-то разновидность мачерадонта.

— Кого? — удивленно спросила Розали.

— Можешь объяснить, Миранда? — крикнул Картер.

— В университете мы такого не проходили, кажется, — ответила девушка, прикусив нижнюю губу.

— Так, а если я скажу, что, возможно, это Смилодон фаталис? — продолжал провоцировать ее Картер.

— А, так это я знаю! — оживилась Миранда. — Саблезубая кошка.

Клод попытался зааплодировать грязными руками, Миранда рассмеялась.

— Запомнила название, потому что оно звучит как «кошка улыбается».[6]

— Но почему ты так уверен, что это не какая-то другая кошка? — спросил Клод.

Он прочел немало книг по палеонтологии и любил блеснуть знаниями.

— Ни в чем я не уверен, — ответил Картер и еще глубже погрузил пальцы в теплую жижу. — Но что-то мне подсказывает, что сейчас я прикасаюсь к подъязычным или горловым костям. У саблезубых кошек такие были, поэтому они могли рычать, как львы.

В этом месте раскопок окаменелые останки волков и саблезубых кошек обнаруживали чаще всего. Древняя кошка была безжалостным убийцей, у нее были мощные передние лапы, позволяющие удерживать даже крупную добычу, а огромные изогнутые клыки успешно довершали охоту. Существовало общее мнение, что саблезубые кошки, атакуя жертву, набрасывались сверху и ломали ей шею, однако Картер был с ним не согласен. Он считал, что эти хищники предпочитали нападать снизу, рвали острыми клыками мягкие животы жертв, а затем терпеливо дожидались, пока животное не ослабеет от потери крови, и уже тогда начинали пожирать добычу. На этом участке в Ла-Бре было найдено свыше семисот черепов саблезубых кошек, и только у двух экземпляров зубы оказались стертыми от старости. Отсюда Картер сделал однозначный вывод: если бы кошки набрасывались на крупных животных с мощной шеей сверху, зубы у многих выпали бы или оказались сломаны.