Бестиарий любви в стихах - [7]

Авкуллу можно полонить:

Известно, близ реки Евфрат

Долина есть, где деревца

Растут и разные кусты,

Чьи ветви тонки и крепки.

Авкулла любит там играть:

То прыгает через кусты,

То бьет копытом по земле,

А там, глядишь – рогами бьет

По кронам молодых дерев.

И ей, вонзившей в куст рога,

Уже их не освободить

Ведь столь ее рога кривы,

Что застревают меж ветвей,

И там тяни их не тяни —

Да только толку в этом нет.

Так ей, приделанной к кусту,

Уж никуда не убежать.

Вот тут Охотник и идет

К Авкулле, пойманной кустом,

Ее обвяжет он сперва

Веревкой, а потом убьет.

Похоже вышло и со мной:

Пока уверенно бежал

Любви и не желал служить

Амору, ясен был мой ум,

Во всем я меру соблюдал,

Был осмотрителен всегда.

И сокрушался все Амор,

Что страх пред ним мне незнаком,

А значит, власти он лишен.

Но мне лишь стоило попасть

В долину молодых дерев,

(В значеньи: даму увидать

Что должно каждому любить,

И восхвалять, и прославлять),

Я сразу принялся играть,

Резвиться, прыгать меж дерев,

И вот, в кусты вонзил рога.

То есть когда я повидал

Ее глаза, ее лицо,

Что столь прекрасно и бело,

Ее прекрасный стройный стан,

О сладкий, дивный облик тот! —

Я так увлекся, что отдал

Ей сердце все, себя забыв.

Так я свободу потерял.

И вот, рогами я завяз —

(И сердцем и глазами враз)

И не способен был бежать,

И, как Авкулла, пойман был.

Завязнув, защитить себя

Уже не мог, и бог Любви

Что столько времени хотел

Меня поймать, возликовал —

Набросил мигом бечеву,

И по рукам-ногам связал:

Теперь и дня не проведу,

Не думая о той одной,

О ком мне сладостно мечтать.

Да, красотой ее лица

Я сильно был преображен:

Как перья старые Орла

Сгорают в солнечных лучах,

Так гордость вся с меня сошла

И спесь, сменился мыслей склад,

С тех пор как был я освещен

Ее небесной красотой.

Теперь немного об Орлах:

Когда стареющий Орел

Почувствует, что стал он дряхл

(А это – Времени эффект)

В желании помолодеть

И дряхлые свои крыла

Младыми перьями покрыть,

Он, силы все свои собрав,

Взмывает ввысь. Летит он вверх,

Все выше, чтобы солнца жар

Старые перья опалил.

А так как ярок солнца свет,

То он Орлу слепит глаза.

Когда все перья обгорят,

Орел не может высоту

Удерживать и вниз летит,

Теперь беспомощнен и гол,

На пик, что ранее избрал,

И приземляется туда.

А после плещется в струях

Высокогорных чистых рек,

Чтоб тело свежий жир покрыл,

А там и перья нарастут.

Все так случилось и со мной:

Я столь надменен был и горд,

Что никогда не допускал

И мысли, что на свете есть

Достойная моей любви.

Но только стоило Любви

(Она ведь светоч наш и свет,

Что освещает все кругом)

Обжечь меня и опалить

Мне перья («перья» значат «спесь»),

К тому же затуманить взор —

Я красотой был ослеплен —

Как завершился мой полет,

Не удержал я высоту

И вниз, беспомощный, упал

И очутился я в воде,

И тотчас же смиренным стал.

Сказал я: «перья» – это «спесь»,

Ведь точно так, как птахам пух

И перья позволяют ввысь

Взлететь и в воздухе парить,

Вот так и сердце гордеца,

Раздуто спесью, вверх летит —

Он мнит себя превыше всех.

Вот потому и говорят

О том, кто гордостью объят

Без должных для того причин,

Что мол, еще не оперен,

А уж летает он вовсю!

Ну а теперь я разъясню

То сходство, что я усмотрел

Между Смиреньем и водой:

Смирению подвластны все —

И богачи, и бедняки —

И как вода стекает вниз,

Смиренье держит их «внизу».

И вот теперь меня Амор

Заставил гордость позабыть

И в плечи голову втянуть —

Я поведенье изменил

И новый облик приобрел,

Как в муравейнике Олень.

Когда Олень, совсем старик,

Захочет молодость вернуть

И сбросить ветошь прежних кож,

Чтоб шкуру новую одеть,

Он, муравейник отыскав,

Ложится прямо на него

И дальше – ждет. А муравьи

Ползут-бегут со всех сторон,

А после, шкуру облепив,

Справляют муравьиный пир:

Кусают кожу и грызут,

Покуда вовсе не сожрут.

Когда они все доедят,

Олень встает и прочь идет,

А кожа новая растет —

И вот уж он опять одет.

Так и со мной произошло:

Я раньше сердцем был жесток

И сильно презирал Любовь

А также преданных ей слуг:

Влюбленных и поэтов всех,

Что вечно гимны ей поют.

Но вот и я в конце-концов

На муравейник наступил,

А он Любви принадлежал.

Какую боль я испытал!

В меня впивались сотни жал —

То жалила сама Любовь!

Ох, как ужасна эта боль —

Страшней укусов муравьев

И диких ос, и даже стрел.

Тут мне, несчастному, пришлось

Лохмотья старые сорвать,

А там, немного погодя,

Я кожей новою оброс —

Что значит: сердцем помягчел

И в проявлениях других

Стал на себя я непохож.

Характер новый коль сравнить

Со старым – ясного ясней,

Что стало все наоборот:

Любовь я раньше презирал —

Теперь же я Любви страшусь,

Ее я ранее гнал прочь —

Теперь молю меня принять,

Ведь невозможно заслужить

Любви, Амору не служа.

На это могут мне сказать:

Да как же так? Любовь ты гнал

А также верных слуг Любви,

Так что ж ты ей решил служить,

Когда хотят тебя прогнать?

А я на это возражу:

Меня не стоит укорять,

Ведь я не по своей вине

Противоречу сам себе —

Во всем был виноват Амор!

Ведь это он меня подвел

К той, кого вмиг не полюбить,

Едва узрев, никак нельзя.

Фигура эта, этот стан!

Едва я обратил мой взгляд

На Вас, как запылал огонь

И сердце все мое объял.

Так Феникс, возложив крыла

На камни, что собрал в гнездо,

Пылает, пламенем объят:

Когда, срок жизни исчерпав,

Почует Феникс – смерть близка,

Он нанести спешит в гнездо