Бестиарий любви в стихах - [10]

Итак, теперь понятно всем,

Что соответствует хвосту

Предусмотрительность. И Лев

Помог мне это доказать,

Но более того – Павлин,

Чей хвост исполнен синих глаз —

И как лишившийся хвоста

Павлин негоден, так и муж

Неосторожный только вред

Себе приносит и другим.

Но даже будь я многоглаз

Как хвост павлиний, иль умей

Стоять я словно Журавель,

Я все равно бы задремал,

Прекрасным голосом пленен.

Я как-то, помнится, слыхал

Рассказ о даме об одной:

Что, мол, у дамы той была

Корова – краше не найти.

И так Корова ей была

Мила, что дама, убоясь,

Как бы ее не увели,

Корове сторожа нашла:

Он звался Аргусом, во лбу

Его мерцала сотня глаз.

Из них он пару лишь смыкал

Зараз, а прочими смотрел.

И все ж Корову увели —

Юпитер подослал сынка

Меркурия, а этот сын

Неимоверно был хитер.

Меркурий Аргуса нашел

Сел рядом с ним, заговорил

О том, о сем и стал играть

На дудочке из тростника.

Так вот, услышав тот мотив,

Стал бедный Аргус засыпать —

Сперва закрылась пара глаз,

Потом четыре, после – шесть,

Меркурий дальше все дудит,

И вот – закрылись все глаза.

Тогда Меркурий меч достал

И обезглавил пастуха,

Корову же отвел к отцу.

Но если голос столь могуч,

Что усыпляет даже тех,

Кто обладает сотней глаз,

Так странно ли, что я уснул,

Ведь у меня их только два?

И вот мне, спящему теперь,

Опасность страшная грозит,

Ведь тех, кто спит любовным сном,

Изводит страшная болезнь,

И можно даже умереть.

Что ж, коль не сжалится она,

(Та, что всех прочих дам милей

Учтивей, краше и мудрей,

Та, что Амору помогла

Меня всецело подчинить),

Я не поправлюсь никогда —

Меня во сне настигнет смерть.

Иль все ж поправиться смогу?

Найдется, может, эликсир

Чудесный, что дарует жизнь?

Микстура, может быть, и есть,

Да только ведь ее достать

Сложней, чем Ласточкину мазь.

Что всем известно хорошо?

Что если Ласточки птенцов

Взять из гнезда и ослепить,

А после положить назад

В гнездо, то вскоре тем птенцам

Дар зренья будет возвращен.

Предполагают, что глаза

Им лечит Ласточка сама,

Хотя лекарственную мазь

Никто как будто не видал.

Да, зелье Ласточки, увы,

Мне отыскать не суждено.

Но ведь еще есть Горностай.

Когда находит он детей

Своих убитыми в лесу,

Он будет чем-то их лечить,

Пока они не оживут,

И это – достоверный факт,

Однако знать нам не дано

Про то лекарство ничего.

И я, наверное, бы смог

Воскреснуть (ведь сейчас я мертв),

Лекарство это применив.

Но только, где его добыть

Или каков его состав,

Не помогли нам прояснить

Ни Ласточка, ни Горностай.

И все-таки надежда есть:

Возможно, мне поможет Лев —

Ведь он умеет оживлять

Своих мертворожденных львят!

Доказано, что Львица-мать

Всегда рождает мертвых львят,

А Лев-отец, три дня спустя,

В своих детей вдувает жизнь:

Вокруг три раза обойдет,

Потом над ними порычит,

Их как бы призывая жить.

Когда б, сладчайшая из дам,

Вы поступили, словно Лев,

И, благосклонность проявив,

Призвали бы меня к любви,

Тогда бы скоро я воспрял,

Как Пеликаново дитя.

Вот чем известен Пеликан:

С птенцами любит он играть.

Птенцы же, видя как он мил,

Хотят немного пошалить.

И вот, когда они начав

Скакать и крыльями махать,

Отца случайно по глазам

Ударят, сразу Пеликан

Приходит в ярость, ибо он

Спесив ужасно и простить

Обид не может никому,

И даже собственным птенцам.

И вот, желая отомстить,

Он, в бешенстве, своих детей

Крылом безжалостно разит.

Но как увидит Пеликан,

Что он птенцов своих убил —

Вмиг наполняет сердце боль

И он, раскаяньем объят,

Скорее хочет оживить

Детей и острым клювом бок

Свой раздирает, и птенцы,

Омытые в крови отца,

Из мертвых вскоре восстают.

Прекраснейшая Госпожа!

Тогда, впервые встретив Вас,

Я был настолько впечатлен

Приемом Вашим, добротой,

Что превратился я в птенца,

И, Вашей милостью пленен,

Решил Вам сердце подарить,

Благих исполненный надежд.

Увы, надежда подвела —

И я свалился будто Слон,

Вслед за подпиленным стволом.

Так тело тяжело Слона —

Ведь Слон огромен, как гора,

Что если вдруг он упадет,

То больше уж ему не встать.

Поэтому Слон стоя спит:

Нельзя ему ни сесть, ни лечь,

Ни даже преклонить колен,

А если хочет отдохнуть,

Он ищет древа крепкий ствол,

Чтоб, прислонившись, подремать.

Однако хитрые ловцы,

Что наблюдают за Слоном,

Подпиливают ствол пилой,

А сами прячутся и ждут.

Не заподозрив ничего,

Слон прислоняется к стволу,

И ствол надпиленный сломав,

На землю падает за ним.

Вот так охоту на Слона

Ведут ловцы. И я, увы,

Обманут был, как этот Слон.

Я в прошлом был чрезмерно горд:

Ни юным девушкам дарить,

Ни дамам сердце не желал —

Любовь заставить не могла

Меня колени преклонить.

Когда же Вас я повстречал,

И увидал, как Вы умны,

Как обходительны, добры,

Сосредоточием надежд

Вы сразу стали для меня —

Я Вам довериться решил

И сердце полностью отдать.

Увы, я вскоре жертвой стал,

Тех, кто за деревом следил…

Однако, надобно сказать,

Что это все произошло

Не потому, что за Слоном

Они следили. Вовсе нет!

А потому что, отыскав

Красивейший и крепкий ствол,

Его решили подпилить

На всякий случай, посчитав,

Что подойдет оно Слону.

Тот Слон был я, а древо – Вы:

Я ожидал найти покой

И утешенье, прислонясь

К тому прекрасному стволу,

Уснув в тени младых ветвей.

Но те, в чьей власти Вы теперь,

Коварно подпилили ствол.

И дело тут совсем не в том,

Что удалось им разгадать

Что я, Вам сердце подарив,

Возлюбленным желаю стать.

Нет-нет, они избрали Вас,