Бесстрашный горец - [78]

Она держала Эвана в своих объятиях и легонько погла­живала его по спине. Наверное, она теперь несколько дней не сможет заниматься любовью, решила Фиона и улыбну­лась. Она знала, что, немного отдохнув, она будет готова к новым ласкам и вновь будет сходить с ума от безудержного желания.

И в то же время она была рала, что Эван на нее не смотрит. Она понимала, что ей потребуется еще некоторое время, чтобы избавиться от смущения, которое она испы­тывает при воспоминании о таких интимных ласках, о су­ществовании которых она даже не подозревала. С другой стороны, Фиона знала, что глупо чувствовать стыд. Она ведь не испытывали ни малейшего смущения, когда ласкала гу­бами его восставшую плоть, да и Эван после этого даже не покраснел и не попытался отвернуться, чтобы не смотреть ей в глаза. Ей доставили истинное удовольствие его ласки, и если ему было приятно заниматься с ней любовью имен­но таким способом, значит, нужно принимать это без вся­кого сопротивления и не вынуждать его успокаивать ее неж­ные чувства.

Легкая улыбка коснулась губ Фионы, когда она поняла, что Эван заснул. Она вновь вспомнила о том, что он пребы­вал после поездки с Грегором в каком-то странном настро­ении. Похоже, что-то его беспокоит, Фиона была в этом уверена. Как было бы хорошо, если бы он поделился с ней своими тревогами, позволил ей помочь ему решить его про­блему. Увы! Он не стал этого делать. Его нежелание от­крыть душу причиняло Фионе боль, однако она приказала себе не принимать этого близко к сердцу. Почти всю свою сознательную жизнь Эван самостоятельно разбирался со своими проблемами и теперь, естественно, не спешит де­литься ими со своей молодой женой. Просто он не привык ни с кем советоваться. Нужно подождать. Со временем он наверняка станет обращаться к ней за советом или помо­щью. Легонько коснувшись губами его макушки, Фиона поклялась быть терпеливой. Вот только хорошо бы пробле­му, мучившую сейчас Эвана, можно было решить без кро­вопролития.

Глава 18

Стоя у кровати, Эван зашнуровывал камзол, не отрывая взгляда от спящей Фионы. Вид у нее был измученный, и Эван ощутил легкое угрызение совести и в то же время он был горд собой. В течение последних трех ночей он сделал все возможное, чтобы довести ее своими ласками до умопомрачения. Он даже немного удивлялся собствен­ной изобретательности и тому, что наконец-то научился усмирять свою страсть, пока занимался с ней любовью. Судя по сладострастным стонам Фионы, он становится великолепным любовником, по крайней мере в ее глазах, а лишь это и имело значение. Вот только хотелось бы ве­рить, что подобные перемены к лучшему в их интимных отношениях произошли не потому, что у него появилась тайна, которой он пока не спешил поделиться с женой. Он еще успеет это сделать, когда станет в ней более уве­рен, решил Эван.

«И все-таки я поступаю не слишком красиво», – раз­мышлял Эван, выходя из комнаты. Действительно, он пы­тался подчинить себе Фиону, пользуясь ее страстью к нему, хотя и понимал, что вряд ли ему удастся это сделать. За годы взрослой жизни он не раз имел возможность убедить­ся в том, что женщины в отличие от представителей силь­ного пола обычно теряют голову не от страсти к мужчине, а от любви. А вот как сделать так, чтобы она его полюбила, он понятия не имел.

Дойдя до верхнего марша лестницы, Эван остановился. А что, если вернуться в спальню, разбудить Фиону и просто спросить ее, какие чувства она к нему испытывает? Эта мысль уже не раз приходила ему в голову, однако он всякий раз отметал ее. Равно как и сейчас. Он понимал, что не противен Фионе – невозможно заниматься с мужчиной любовью с таким неистовством, испытывая к нему отвра­щение, – но ему ужасно не хотелось, чтобы она признава­лась ему в любви лишь из боязни его обидеть. Это призна­ние наверняка ранило бы его так, как если бы она сказала, что совсем его не любит.

Удивляясь собственной трусости, Эван покачал головой и быстро спустился по лестнице в большой холл. Он позав­тракает и отправится забрать своего сына из коттеджа. Не может же он ходить туда бесконечно. Он ходил повидать мальчика всего три раза, а люди уже начали смотреть на него с подозрением. И неудивительно: раньше у него ни­когда ни от кого не было никаких тайн.

Час спустя, так и не найдя Грегора, Эван отправился к сыну один. За все то время, что он ходил в коттедж и воз­вращался обратно, никаких признаков присутствия Греев он не заметил. И тем не менее он не нарушил ритуала, ко­торый выработали они с Грегором: привязал лошадь в том же месте, что и раньше, а оставшийся до коттеджа путь про­делал пешком.

По дороге Эван напряженно размышлял, как предста­вить сына Фионс. Нужно было давно это сделать, но вся­кий раз, когда Эван раскрывал рот, из него не вылетало пи слова. А теперь у него просто нет времени на предваритель­ную подготовку. Придется действовать по обстановке и мо­лить Бога о том, чтобы все закончилось хорошо.

Эван постучался и, когда старый Робби открыл дверь, вошел в коттедж. Первым, кого он увидел, был его мальчу­ган, сидевший за столом. Оторвавшись от тарелки с кашей, он робко улыбнулся, и сердце сладко заныло у Эвана в гру­ди. Во взгляде мальчика светилась надежда, и Эван понял: если бы он заранее и не решил этого, все равно бы забрал сегодня сына в Скарглас. Он не в силах разрушить эту на­дежду.