Бесстрашная - [4]

— Имя? — резковато произнес он, приготовившись записывать показания.

— Катарина Войнич.

— Что у вас стряслось, нима Войнич?

— У меня ничего не стряслось, на меня напал вор, — спокойно поправила я, чем заработала еще более раздосадованный взгляд.

— У вас что-то украли?

— Кровь.

— А?

— Да. — Я продемонстрировала ладонь, перемотанную запятнанным бурыми разводами носовым платком. — Он на меня напал, порезал и взял кровь.

Перо замерло над листом. На кончике собралась крупная чернильная капля и, сорвавшись, темной кляксой впиталась в шероховатую бумагу.

— Всего-то?

— По-вашему, это недостаточная причина, чтобы написать жалобу в стражий предел?

— Ну… он же вас не до смерти зарезал.

— А зарезать можно как-то по-другому? — вырвалось у меня. — Если бы он меня убил, я бы не сидела пред вами! Логично? Можете приписать, что меня еще избили! Посмотрите вон — все руки в синяках!

Подняв рукава куртки, я продемонстрировала запястья с темными следами от чужих пальцев.

В этот момент женщина по соседству, взывавшая к сочувствию молоденького стража, вдруг вцепилась себе в волосы и завыла в голос. Она что-то причитала на диалекте алмерийских равнин, и бедняга, очевидно, незнакомый с восточным наречием, в панике закрутил головой, точно выискивая в приемной зале переводчика. Паникующий взгляд остановился на мне, и я быстренько покачала головой, давая понять, что в диалектах ни бе ни ме ни кукареку. Не найдя другого выхода, он протянул дамочке носовой платочек с трогательно вышитыми незабудками, куда та немедленно со смаком высморкалась.

Я переглянулась со своим хмурым дознавателем.

— Вы можете описать вора? — продолжил он более миролюбиво. Видимо, оценил, что ему досталась дамочка с крепкой нервической системой, по крайней мере, не лившая слезы.

— Он был высок, одет в черное и скрывал лицо под маской.

— Хорошо, так и запишем… — Перо шустро побежало по листу, выводя неровные каракули. — Жертва не успела разглядеть преступника.

— Что значит не успела? — возмутилась я. — Когда мы подрались…

— Вы подрались? — поперхнулся дознаватель.

— По-вашему, мне следовало протянуть ему руку и разрешить порезать себя без боя? У него спал с головы капюшон…

— И? — Страж, кажется, стал проявлять интерес.

— Я точно знаю, что он брюнет с темными глазами без каких-либо родимых пятен на лбу.

— Ясно. — Служитель порядка принялся что-то строчить с видом лекаря, поставившего больному диагноз — сумасшествие.

С тоской я огляделась вокруг, в душе посочувствовала рыдающей ниме. Интересно, ей тоже заявили, что только смерть — достаточный повод для обращения в стражий предел?

И тут взгляд остановился на щите с гравюрами разыскиваемых преступников. В окружении неприятных физиономий висело размытое черно-белое изображение моего рыночного вора. Судя по всему, объектив чужого гравирата настиг его совершенно случайно, мужчина стоял вполоборота, и лица было не разобрать.

Вскочив со стула, я стремительно пересекла приемную и сорвала со щита изображение. Кажется, при этом весь зал замер от изумления.

— Нима, вы зачем безобразничаете?! — рявкнул сердитый дознаватель.

— Вот он! — Я шлепнула портрет прямо на исписанный детскими каракулями лист. — Человек, который напал на меня. Это он!

В лице стража промелькнула глухая ненависть. Прикрыв на секунду глаза, он вздохнул и пробормотал себе под нос:

— Откуда ж ты такая глазастая взялась, нима?

— Простите? — изумилась я, не понимая, чем опять не угодила придирчивому блюстителю порядка, если избавила нас обоих от долгих объяснений.

— Вызывайте дознавателя Новака из центрального предела! — последовал приказ.

— Кого?

Через час, замерзнув, как цуцик, в мрачной комнате для допросов, я искренне сожалела о собственном отличном зрении. Время перевалило за полночь, ко мне никто не шел, и складывалось подленькое ощущение, что обо мне забыли.

Рука, вначале болевшая просто невыносимо, совсем успокоилась, как будто ладонь не порезали, а слегка поцарапали. Я сжала и разжала кулак, присмотрелась к окровавленному платку, скрывавшему рану, а потом из любопытства осторожно отодвинула ткань, приготовившись к душераздирающему зрелищу. Вместо глубокой раны перепачканную ладонь пересекал тонкий, аккуратный шрам, напоминавший розовую ниточку.

— Нима Войнич? — раздался из дверей тихий мужской голос.

Шокированная неожиданным излечением, я даже не сразу поняла, что ко мне кто-то обращался. За стол уселся заспанный тип с тонкой сеточкой на грязных волосах. Раскладывая бумаги, он широко зевнул в кулак.

— Извините, у вас… — Я показала пальцем себе на макушку.

Смутившись, страж сдернул сеточку с головы и спрятал в карман замусоленного плаща.

— Я Амадеус Новак, дознаватель центрального стражьего предела, — поспешно представился типчик и протянул именную карточку с королевским гербом в уголке. — Вы утверждаете, что на вас напал ночной посыльный?

— Кто? — переспросила я.

Указательным пальцем Амадеус придвинул уже знакомую гравюру высокого мужчины в черных одеждах. Невольно бросилось в глаза, что руку дознавателя украшал золотой перстень с прозрачным камнем, стало ясно, что страж был не настолько прост, насколько пытался казаться.