Бессонница - [8]

Шрифт
Интервал

Перед ним не Степан в веслах, а совсем молодая девушка Агаша, усмешливая, краснощекая…

Ехали они с рыбалки. Встречный ветер освежал Валею горячее лицо, лез через открытый ворот за пазуху. Сердце у Валея готово выскочить: впервые в тот день поцеловал Агашу.

Волны кидали карбас. Волосы у Агаши вырвались из тесного ряда заколок, летели по ветру.

«О-го-го!» — кричал Валей. Задрав голову, он повел песню без начала и конца, по-отцовски: обо всем, что видит вокруг:

А-а-а-а-а… Какой день сегодня! —

заводил он с тонкого протяжного выкрика и заканчивал напевной скороговоркой. Потом, резко оборвав, набирал полную грудь воздуха, и снова над водой разносился тонкий протяжный звук, переходящий в мелодичную скороговорку:

О-о-о-ой да… какая река!
Река моя — голубая лента
В косах любимой.
Ой, река, лента-река
Летит в лицо мне
Вместе с кудрями
Моей любимой.
А-ау-у-у-у-у-у!
Я гляжу ей в лицо,
По нему прыгает солнце.
Я вижу у нее в глазах:
Солнце смеется.
Я вижу ее губы-цветы —
Их целует солнце.
Целуй их солнце, целуй,
Как целовал я…

Вряд ли Агаша слышала все слова. Валей, кончив петь, закричал радостно: «Я поцеловал тебя, ты слышишь? Я поцеловал тебя… Ого-го-о-о!»

Хорошо смеялась Агаша. А Валей думал, что скоро пойдет с ней в церковь к батюшке-попу. Давно уже были припасены у него в сундуке сатиновая косоворотка с пояском, пиджак из касторового сукна и шевровые сапоги в гармошку.

Э-э-эй-да!
Хорошо как…
В церковь пойдем с Агашей,
Будет нам батюшко-поп
Свои молитвы петь…
Пускай-ко споет нам,
Как жить будем.
Хитрый батюшко-поп,
А не знает,
Как целоваться будем,
Детей ждать будем…
Э-э-э-да! Хорошо как,
Агаша моя!

Степан гребет и хотя неотрывно глядит на старика, но тоже думает о своем: как-то встретятся они с Федотом. Годы идут, а ничего не забывается: ни то, что было до фронта, ни то, что случилось там, в Подмосковье, во время боев.

Они шли и шли тогда целых десять дней без крошки во рту. Выла метель, а они шли.

Потом с ходу — бой. Падали солдаты, как проваливались в снежные суметы, — исчезали.

Засада.

Отходили, перебегали в белой мгле. Хорошо не пошел немец следом: вьюга губила, вьюга и спасла.

Но многих недосчитались. Не отозвался и Федот на перекличке в заснеженном овраге, куда собрались после боя. Степан, которому довелось уже видеть сотни смертей, отчетливо представил себе ничком распластанного на снегу брата и со спины красное пятно на маскхалате.

Измученному Степану казалось, что ему никуда уже не двинуться отсюда после вынужденного привала, но он сумел встать на зов командира и вместе с двумя другими бойцами пойти обратной дорогой туда, где, может быть, раненые ждут их помощи.

Они кружили на лыжах в белесой мути поляны, где недавно шел бой, ощупывали каждый труп, хотя над ним уже бугрился снежный нанос. Степан даже тихонько называл имя Федота, но в ответ только ветер гудел ему с лесных вершин. Живых не находилось: наверное, кто и ранен был — успел замерзнуть.

Один только раз бойцам послышался стон. Они остановились в надежде услышать его снова. Но в тот же миг с немецкой стороны глухо пролаяли минометы, стенящий вой мины достиг слуха. И, прежде чем бойцы успели подумать о спасении, мина взорвалась у них под ногами. Мимо Степана и на этот раз смерть просвистела осколками, а оба его товарища, не охнув, упали в снег.

Наступила тишина, из которой явственно слышался все тот же стон. Но Степана сковало ужасом. Будто совсем обеспамятев, он дико вскрикнул и бросился прочь от страшного места. Путаясь лыжами в буреломинах, падая в овраги, бежал он, и только одна мысль металась в голове: «Уйти, успеть, спастись…»

Почему нельзя забыть об этом?


— Э-э-й! Суши весла!

Это дядька Валей.

Степан перестал грести. Глянул: стихла волна, берег рядом. Сторожко посмотрел на кучку мужиков, что топтались у знакомой избы.

Федота среди них не было.

Глава четвертая

У соседей Подъячевых бабья суета. Везде горки тарелок, кринок, кастрюль. Промеж — ложки, вилки. Белое тесто словно силится выбраться из больших, красной глины, горшков.

Две бабы, засучив рукава, готовят студень. Ножи танцуют у них в руках, крошат намелко вязкое, исходящее паром мясо. Из чугуна несет горячим ароматом отвара.

В горнице за швейной машиной еще кто-то. Не поднимает головы. Черный в белую горошину платок вздрагивает на плечах.

— Здравствуйте-ко, бабоньки! — сказала Дора.

Малознакомые бабы сразу захлюпали носами. Та, что сидела в горенке, обернулась, бросила шитье, выбежала в кухню и прижалась к Доре, положив голову ей на грудь.

Марина!

— Полно, полно… Не вернешь, — проговорила Дора и невпопад подивилась: — Куда это столько готовите-то?

Бабы утерли слезы, наперебой стали хвалить старика Валея.

— Все с книжки снял, до копеечки принес…

— Чтоб, говорит, всей деревне хватило помянуть.

Посидели, поплакали с Мариной, и она, всхлипывая, снова ушла в горницу. Дора рада была помочь бабам, но у нее ничего не получалось, все валилось из рук. Потолкалась в кухне, наконец, увидела: только мешает всем.

— Ты приляг куда ни то с дороги. Мы тут и без тебя все справим. Поди-ко, поди, — советовали бабы.

Вышла из душной кухни на крыльцо. Глаза опять затуманили слезы: «Дядька-то Валей! Все до копеечки отдал». Она посмотрела через частокол в свой двор, перебрала глазами мужиков, которые проводили бездельный день у избы внезапно умершей Егоровны, — нет среди них Валея.


Рекомендуем почитать
Иван, себя не помнящий

С Иваном Ивановичем, членом Общества кинолюбов СССР, случились странные события. А начались они с того, что Иван Иванович, стоя у края тротуара, майским весенним утром в Столице, в наши дни начисто запамятовал, что было написано в его рукописи киносценария, которая исчезла вместе с желтым портфелем с чернильным пятном около застежки. Забыл напрочь.


Патент 119

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Пересечения

В своей второй книге автор, энергетик по профессии, много лет живущий на Севере, рассказывает о нелегких буднях электрической службы, о героическом труде северян.


Два конца

Рассказ о последних днях двух арестантов, приговорённых при царе к смертной казни — грабителя-убийцы и революционера-подпольщика.Журнал «Сибирские огни», №1, 1927 г.


Лекарство для отца

«— Священника привези, прошу! — громче и сердито сказал отец и закрыл глаза. — Поезжай, прошу. Моя последняя воля».


Хлопоты

«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».