Бессмертие наемника - [131]

18. Спящий. 19

Я проснулся. Никаких сомнений в том, что я спал и видел сон, но меня что-то беспокоило. Какая-то отчужденность; я наблюдал происходившее не глазами главного героя сна, а как бы со стороны. Тем не менее реалистичность сновидения оставалась на высшем уровне, и я волновался не по этому поводу. Дело в том, что, когда от удара Сержанта я уходил в аут, у меня промелькнула мысль о неизбежности новых сюрпризов. Пусть удар по голове — не выстрел из армейского пистолета капитана, но я теперь нормальный человек, а нокауты без последствий переносят лишь герои телебоевиков.

Страшно болела и кружилась голова, тошнило, как сухопутную крысу в шторм, если крыс тошнит, конечно. Холодный земляной пол крошечной камеры был чисто символически прикрыт куском брезента. Грунт высасывал остатки тепла из моего тела, как губка влагу. Ноги затекли, а когда я пошевелился, кровоснабжение восстановилось в сопровождении невыносимого покалывания и боли. Причиной онемения ног оказались руки, связанные за спиной и поднимающие поясницу выше, чем следовало. Волосы на затылке прилипли к полу. Высохшая кровь или грязь? И все же меня беспокоило другое. Что? Я никак не мог сосредоточиться. Мысли текли вяло, точно сироп, сквозь сито боли и тошноты. Сюрпризы.

Да, сюрпризы. В прошлый раз я перестал исчезать, и, судя по содержанию сновидений, мое место занял профессор. В этот раз процедура соблюдена: отключился я — проснулся он, когда Стоун заснул — я пришел в себя, однако нечто в самом течении сна претендовало на новизну. Что? Я задавал себе этот вопрос снова и снова, не в состоянии ни найти ответ, ни сформулировать по-другому сам вопрос.

Наконец я пришел в себя окончательно и решил сменить позу, чтобы избавиться от части неприятных ощущений. Я перевернулся на бок, поджал ноги к груди и с усилием поднялся на колени. Упасть на колени — позор, подняться — подвиг, вразвалочку пришла пафосная мысль, которую тут же смыло волной тошноты. Меня вырвало желчью, затем еще раз. Я уткнулся лбом в холодный пол, твердо решив сохранить позу молящегося со связанными за спиной руками. Не знаю, что послужило причиной, но размышлять стало легче. Где Элли, Сержант, капитан, наконец? Что с моим войском? У кого я в подвале — у «чистильщиков» или я вновь стал прежним и нахожусь сейчас за тридевять планет от Земли и всех этих людей и событий? Предположение добавило сил, и я медленно, чтобы свести к минимуму вероятность нового приступа мигрени, выпрямился.

Окна в комнатке не было, а свет лился из широкой щели над дверью. Свет напоминал дневной. Мертвенный оттенок и почти неуловимое мерцание выдавали его искусственное происхождение. Следовательно, за дверью не воля, а коридор или смежная комната. Я прислушался. По ту сторону преграды кто-то был. В сочной тишине слышалось ровное сопение человека. Часовой? Если да, то не слишком дисциплинированный. Так дышат только во сне. Не вставая с колен, я подполз к двери и поднялся, опираясь о косяк, на ноги. Дверь оказалась короче стандартной как раз на ширину пропускающей свет щели. Я встал на цыпочки и заглянул в соседнее помещение. Это была комната чуть больше моей темницы. Одна из трех дверей, похоже, вела на свежий воздух. Перед ней было изрядно натоптано. Как я и предполагал, прислонившись к грязной стене, безмятежно спал солдат. На коленях воина лежал универсальный автомат, а из лежащей рядом перевернутой каски торчало горлышко пивной бутылки. «Еще бы подружку привел, — с неодобрением подумал я, — охранничек хренов». И вдруг до меня дошло, что я видел охранника и прежде, но совсем в другом качестве. Это был один из диверсантов капитана, я запомнил его по косому шраму через правую щеку. Это означало, что я перестал понимать суть происходящего. Прислонясь спиной к двери, я сел и попытался расслабиться, отгоняя головную боль. Расслабиться не удавалось. Я продолжал думать об увиденном. Меня сторожат федералы. А где же имперские «чистильщики», где неоформы? Солдат за дверью всхрапнул и закашлялся. Судя по шороху, он попытался устроиться поудобнее, но не успел, потому что входная дверь скрипнула и послышался голос шефа имперцев.

— Я намерен оставаться предельно объективным, господин Шор. «Чернокрылы» и неоформы, в моей личной классификации, стоят на одной ступени. И те, и другие — чужаки, однако федералы — люди, а значит, в сложившейся ситуации должны воевать на нашей стороне.

— Я только хотел предупредить вас, шеф, — попытался влезть в монолог Шор, но главный «чистильщик» повысил голос и продолжил:

— Отделению Роя оставлено оружие и даны назначения, попытайтесь их разоружить, если не согласны со мной, только я вам в этом деле не помощник.

— Хорошо, хорошо…

Я снова поднялся и припал к щели. Шор, гораздо более осунувшийся и усталый, чем в моем предпоследнем сне, кончиками тонких пальцев растирал виски. Его отсутствующий взгляд уперся во все еще сидящего часового.

— Отоприте камеру, капрал! — рявкнул шеф, покраснев то ли от напряжения, то ли от наглости федерала.

— Есть, — вяло отозвался воин и, медленно поднявшись, подошел к моей двери. Щелкнул замок. Я не стал дожидаться приглашения и шагнул через порог, уткнувшись не успевшему отступить рослому капралу в грудь.