Все сплетни, насчет его предыдущей невесты, отнюдь не прибавляли мне уверенности в нашей будущей совместной семейной жизни. Но, разумеется, я оставалась покорной воле родителей.
Да и как могло быть иначе? Тогда для девушки не существовало такого понятия, как «свободный выбор». Замужество в пятнадцать лет, а после ты полностью во власти мужчины. Ты ждешь его у окна с очередной войны и рожаешь ему детей. А максимум своеволия и выбор, который ты можешь себе позволить — это выбор, вышивать тебе гладью, или крестиком.
Слухи о жестоком нраве графа отчасти подтверждал и статус захватчика церковной собственности. Этим он славился далеко за пределами графства, по всему Западно-Франкскому королевству. И это так же не радовало меня.
Но тогда я даже представить не могла, что могу воспротивиться указу родителей. А потому со страхом и ожиданием готовилась к семейной жизни с возможным тираном, искренне надеясь, что даже если часть слухов и окажется правдой, то моя покорность сможет смирить и его.
Я не отличалась дерзким нравом, как мой брат, хотя, это только мужчине можно и даже должно, быть дерзким. Именно брат унаследовал каштановые волосы отца и его неимоверную упрямство, фамильную черту баронов Фарго. А я пошла в мать, светловолосую, скромную, как и полагается приличной женщине.
Потому, я лишь ждала, пока родители устроят мою судьбу, готовая принять свою новую жизнь, какой бы она не была (хотя эта готовность вовсе не избавляла меня от волнений).
К тому же, в браке с графом было много положительного, что перевешивало все сплетни о нем — у него были деньги, власть, титул. Все, что так ценится в мужчине, и, несмотря на свой страх, я считала, что мне повезло с партией.
Брак с графом должен был поднять мое значение и позволить мне часто бывать при дворе герцога, или короля. Сам граф имел немалый вес в обществе, хотя не любил покидать пределы своего замка и на первый взгляд казался нелюдимым. Он являл собой поистине странное сочетание затворца, которому не нравится бывать на приемах, и одновременно графа, активно расширяющего свои владения, добавляя к своему имени все новые земли.
Значение короля неизменно уменьшалось в пределах его графства, а сам граф был самым могущественным феодалом на юге Западно-Франкского королевства. Кроме графства Тулузского, хозяйкой которого вскоре мне предстояло стать, он смог присоединить к своим владениям Готскую марку, а также был сеньором Нима, Альби и Керси. Неудивительно, что его значение при дворе было так велико.
Я отчаянно волновалась перед днем свадьбы и своей будущей жизнью, что ждала меня, как только я покину родительский дом. Сердце мое колотилось слишком часто, а сама я то пунцовела, сливаясь цветом с лепестками роз, что росли в нашем саду, то бледнела, как покойница.
Это волнение поселилось во мне с нашей первой встречи и не покидало меня ни днем, ни ночью, заставляя просыпаться задолго до рассвета. Было удивительным, что при таком раскладе мне удалось сохранить ровный цвет лица, приличествующий благородной девушке, а не поймать сыпь, или лихорадку.
Впервые я увидела его на помолвке, хотя до этого много слышала о нем от матери и отца. Больше, разумеется, от отца, что часто обсуждал с моим братом обстановку сил как в графстве, так и в королевстве.
Несмотря на свои тридцать пять, граф был удивительно хорош собой — глядя на него буквально захватывало дух. Конечно, я слышала сплетни о его красоте, но не ожидала, что они окажутся настолько ПРИУМЕНЬШЕНЫ. Мне едва удалось справиться с собой и опустить взгляд, как и должно незамужней девушке в присутствии взрослого мужчины.
Густые черные волосы, непривычно длинные, до плеч, мужественный овал лица, волевой подбородок и бледная, мраморная, кожа. Неудивительно, что многие дамы мечтали выдать за него своих дочерей (иногда казалось, что с тайной надеждой посещать его самого под благовидным предлогом, оставаясь на ночь).
Единственное, что выбивалось из ангельски-прекрасного облика — дьявольские глаза. Алые, голодные, они внушали настоящий ужас. Если бы не они — я бы могла влюбиться в графа без оглядки.
Он предлагал женитьбу, нисколько не сомневаясь в ответе, разглядывая меня своими голодными алыми глазами дьявола. Да и как он мог сомневаться в том, что барон, его вассал, согласиться отдать за графа свою единственную дочь?
Тогда нас представили друг другу и оставили познакомиться немного ближе наедине. Ну, настолько наедине, насколько может себе позволить оставаться незамужняя девушка со взрослым мужчиной — дверь была распахнута, и мои служанки ожидали меня сразу за порогом. Достаточно далеко, чтобы не подслушивать, но достаточно близко, чтобы видеть нас и не позволить нам вольностей.
Хотя сам граф ни о чем таком явно не помышлял.
— Рад был увидеть сегодня вас лично, — проговорил он таким холодным голосом, что об него, пожалуй, можно было заморозить пальцы. — Я много слышал о вашей красоте, и теперь вижу, что она действительно достойна всех этих похвал. Выша кожа нежна, как цветки фрезии, а глаза сияют ярче звезд.
— Благодарю вас, милорд, — ответила я, благосклонным кивком принимая полагающиеся в таких делах комплименты.
