Выпустив ослабленное тело, подхожу к жирдяю. Смотрю на его лоснящееся от размазанных соплей лицо.
— Пожалуйста, не бей, — просит он.
— Ты же меня поучить хотел? — приподнимаю я брови. — Так давай. Для начала вруби доспех.
— У меня его нет, — плачет бедный. — Не продвинулся дальше Новичка.
Хмуро гляжу на него. Будь он демоном — без базара, уже бы с вывернутой шеей лежал. А так что с него взять?
— Вызывай скорую: друзьям твоим бо-бо.
Отворачиваюсь от мудня к растерянным девушкам.
— Собираюсь уйти отсюда, чтобы не светиться с ними. Вам тоже советую.
— Бесонов, — подает робкий голос Оля. — Мы увидимся на отборочных?
Хм, она серьезно?
— Нет, ты же все видела, — киваю на стонущего Борю и бездыханного «жердя». — У меня больше нет живы. До скорого, девушки.
Покидаю переулок, но успеваю услышать из уст Оли:
— Видела…я не знаю, что я видела.
— Алло, Маклауд, дело есть.
— Сосунок, ничего не попутал? Хватит с меня, что убираюсь за твоим отцом. Еще подтирать задницу его ублюдку я не нанимался.
— Следи за словами — у меня разговоры записываются. Отправить отцу твое «ублюдок»?
— Кхм… так чего тебе?
— Нужно избить одного козла. Хорошенько избить. Сломай ему обе ноги, выломай пальцы, отрежь уши…
— Воу-воу, полегче, пацан! Сам сказал, что записываешь. Без подробностей. Я свою работу знаю. Кто он?
— Артем Бесонов, школьник, вчера лежал в шестьдесят седьмой больнице, но может уже выписали. Слишком круто кулаками машет для больного.
— Щас притормози. Со школотой еще я не возился, ага. Дальше сам, пацан. Можешь своих прихвостней взять, раз один трусишь.
— Не трушу — уже пытался сам, и друзей уже брал. Он нас сделал.
— Ммм… я ж тебя сам в рукопашке натаскивал. Ты ленивая задница, но что-то можешь. Не простой школьник, значит?
— Чемпион, мать его, по Военным Играм среди малолеток.
— Ха! Насмешил! Так чего ты хотел? Думал, тебе по репе не надают?
— Блин, Маклауд, я же не просто так поперся к нему. Перед этим прозондировал почву, узнал в больничке, что он после аварии инвалидом стал и живу не контролирует больше. Он эту гребаную живу ни разу и не использовал во время драки…вроде бы…
— Вроде бы?
— Вначале какая-то херня произошла. Будто бы он «устрашение» врубил. Всех нас тряхануло, а Хома вообще разревелся.
— Ничего не путаешь, пацан? «Устрашение» — способка на уровне Кмета, на моем уровне.
— Не знаю, Маклауд. Сам проверь.
— Чудные дела…Интересный парнишка. Слушай, пацан, я возьмусь за этого школьника, но только из любопытства. Не вздумай больше ко мне бегать с просьбами.
— Мне срать, главное, разукрась его по полной. Ноги обязательно сломай…И Маклауд…Маклауд? Говнюк! Я еще научу тебя трубки бросать!
* * *
Высокие черные ворота закрылись за отъехавшим такси уже как минут пять, а я все еще стою и оглядываю вычурные корпуса. Это точно Первый лицей имени князя Александра Бородова? Больше походит на летний дворец этого самого Бородова. Чистый озелененный двор, кленовые аллеи, кирпичные постройки с декором из белого камня и готическими деталями. Остроконечные башни. Арки и стрельчатые окна.
В Страшном мире мне не приходилось бывать в столь красивых местах. Зато хватало совсем другого «добра». Руины мегаполисов. Стоянки трианозов, полные смрада и гноящегося недожеванного мяса. Подземные пещеры, заваленные спаривающимися кротосами. Да, незабываемые воспоминания.
Эх, жалко, с семьей не удалось даже побыть. В день моей выписки из больницы лицей прислал письмо. Учсовет требовал, чтобы я приступал к учебе немедленно, как только здоровье позволит. Я бы и забил на пару дней, но родители побоялись. Вообще правы они, наверное. Заведение престижное, и отчисляют отсюда за любой серьезный промах. Глупо упускать удачу, раз попал.
Беру сумку и иду по тропинке. Деревья шелестят сочно-зеленой листвой. Бордюры — белоснежные и зеркально гладкие. Впереди на изумрудной, словно только что выкрашенной, траве сидят группы учеников. Девушки в коротких юбках. Парни истекающие слюной, глядя на их стройные голенькие ножки. Повсюду — шум и смех. У многих учеников в руках гитары и скрипки. Одна девушка с хорошеньким личиком начинает петь, как дитя. У меня щемит сердце от сладкого голоска. Другая девушка аккомпанирует ему на гитаре. Останавливаюсь, слушаю.
— Чего встал посредине! — шаркнув меня плечом, обгоняет парень. — Понабрали, блин, простолюдинов.
Хм, сынок боярский что ли? Ускоряюсь и провожу подсечку. Пока поваленный парень со стоном целует землю, говорю мимоходом:
— Что, Ваше Благородие, свои ноги не держат? Привыкли, что слуги носят?
Делаю всего пару шагов, как натыкаюсь на трех парней. Широкоплечие, шеи толстые, накаченные. Стоят посреди тропинки — ни обойти, ни объехать. Зыркают то на поваленного торопыгу, то на меня.
— И кто у нас такой смелый? — спрашивает один.
— Знаю кто, — плотоядно тянет другой. — Свежее мя-ясо!
Третий только фыркает и манит меня рукой к себе. Я раздумываю: бросать уже сумку или сами отстанут. Вряд ли в лицее мордобой посреди улицы разрешен.
— Бесонов? — слышу за спиной.
Оборачиваюсь. Молодая симпатичная женщина в бежевом костюме глядит прямо на меня.
— Он самый, — киваю.
