Спустя полотора часа банкетный зал Долгоногих непривычно пустой. Лишь ветер завывает в разбитых окнах, да хрустят осколки под берцами «зорь».
— Аднака, куряцы нет, — с вздохом Али ковыряется когтем в подносе с канапе.
Крокодил уже обшарил все фуршетные столы в опустевшем зале, но нашел лишь тарталетки с ветчиной и творожным сыром. Закусками мутант, конечно, не побрезговал, но любимой манящей «куряцы» не нашел.
— Прекращай жрать, животина, — рычит Ясна. — Вся морда в сыре.
Пока Крокодил пристыженно облизывает языком морду, спецназовка смотрит в мою спину. Как и Аяно, как и София, как и Мария. Я чувствую их растерянные взгляды, но не обращаю внимания. Армейский Целитель снова подлатал мои раны. Сейчас стою перед высоким стрельчатым окном и обозреваю сожженный сад Долгоногих. Иногда мелькают при свете луны черные силуэты спецназовцев. Взвод Имперских мечей держит под контролем периметр усадьбы.
Как только армейский спецназ прибыл, гости были выпровожены, а остатки безопасников схвачены и отправлены в каталажку. Последние не сопротивлялись — Юрий запретил. После того, как графа скрутили молнии, он понял, что самое правильное для Долгоногих — сдаться. Редкое благоразумие.
Все «зори» в замешательстве. Кроме, разве что, Али. Неудивительно. За ночь мы повязали влиятельного сенатора, захватили его усадьбу, вдобавок, отдельные группы разгромили дом генерала-полицмейстера, заставив Максима броситься в бега. И это всё без приказа цесаревича. Последствия не заставят себя ждать. Нас могут даже обвинить в госизмене. Вдобавок, в любой момент нагрянет дружина Долгоногих. Встанет выбор: либо отдать Юрия, либо устраивать мясорубку.
Думай, Перун, думай. Час допросов Юрия ничего не дал. Я чуть не довел графа до безумия. Шпарил Якой прямо в мозг. Юрий брызгал слюной, орал от ужаса, но не сознался в покушении. Штурм усадьбы Рудковского тоже не принес результатов. Полицмейстер смылся через тайный лаз под поместьем. Зацепок больше нет.
— Ты пытал моего отца, — обличительно говорит за спиной Мария. — Пленил брата.
Поворачиваюсь к графине. Она бледная и шокированная происходящим безумием. Подхожу ближе, цепко беру за подбородок, заглядываю в расстроенные изумрудные глаза. Блондинка вздрагивает, но не отходит.
— Ты же сама видела — на нас напали ваши люди.
Мария закусывает губу, будто борется с противоречивыми чувствами.
— Все равно, это не папа!
Наклоняюсь и оглаживаю золотые пряди девушки. Она заливается краской, лепечет:
— Артем, что ты дел…
— Тогда твой брат?
— Нет! — звонкий голос резко садится.
Я дышу ей в бледное лицо:
— Тогда может БЫТЬ.ТЫ? — пускаю совсем немного Яки.
Пораженная моим обвинением, она испуганно передергивает плечами.
— Я бы никогда, если хочешь знать…Ты хоть читал мое письмо? — вдруг спрашивает с обидой, при этом теребя горловину платья, чуть спускает его на груди.
— Письмо? — вскидываю брови.
— Выкинул его, да? Я так и знала, — слезы наворачиваются на большие зеленые глаза. — Я тебе там в чувствах призналась вообще-то!
Чертовая Санта-Барбара.
— Артем, — зовет София. — Пришли новости из лаборатории.
Оставив пунцовую, тяжело дышащую и чуть ли не плачущую Марию, подхожу к пепельноволосой девушке. Княгиня стоит рядом с Аяно и Ясной. София не торопится делиться информацией, бросает сомнительный взгляд на японку.
— Говори при них, — приказываю.
— Зеленые пули сделаны из многих компонентов, но самый странный — пыльца неземного материала. Схожего по структуре с Осколком.
— Мы передали Осколок службам цесаревича, — задумчиво произношу. — Аяно, свяжись с Владимиром. Хотя, лучше я сам, набери его.
Номера наследника у меня, понятно, нет. Я же всего лишь поручик. Хотя, в то же время, князь.
Японка послушно вызванивает цесаревича:
— Аяно! Твою японскую маму за ногу! — раздается ор из динамиков. — Это правда?! Вы штурмовали усадьбы Максима и Долгоногих?! Пытаете Юрия, имперского сенатора?! Объяснись, Кимура!
— С Вами хочет поговорить Перун, — невозмутимо произносит Аяно, даже не дрогнув бровью, и передает мобильник. Японка теперь полностью предана мне. Смерти она не боится, таков уже японский менталитет, только позора. А позор со мной невозможен, ибо за моей спиной правда.
— Владимир, — обращаюсь без титулов. — Кому вы отдали Осколок Бородовых?
— Ты мне еще допрос устрой, бандит, — рычит в трубку наследник. — Только что Круг Домов созвал экстренное собрание. Захват Долгоногого стал последней каплей. Большинством голосов титулованные главы решили уничтожить тебя. Благодари свою безбашенность, Артем.
И глазом не моргаю. Предполагал подобное. Только надеялся сыграть на опережение и уже найти сволочь.
— Император тоже участвовал?
— Император остался в стороне, полиция и армия соответственно тоже, — Владимир фыркает. — Но это не спасет твою шкуру. Ты один против всего высшего света не продержишься и до утра. Сдайся мне, и обещаю судить тебя с учетом твоей проснувшейся благоразумности.
— Кому вы передали Осколок?
Цесаревич вздыхает:
— Это гостайна, а ты, как уже должен был заметить, больше не располагаешь моим доверием.
— Рудковскому, — утверждаю, а не спрашиваю.
