Бессердечные - [44]

– Даже не верится, что твой папа мог променять тебя на кого-то, – ужаснулась Айрис.

– Спасибо, – с благодарностью произнесла Ханна, глядя из маленького чердачного окна на пустые теннисные корты за зданием лечебницы.

Долгое время она думала, что отец стал меньше любить ее, потому что она некрасива и вообще далека от совершенства. Но ведь Айрис-то – просто куколка… а ее отец все равно относится к ней как к дерьму. Может, проблема вовсе не в дочерях, а в отцах?

Охваченная яростью, она выхватила фотоаппарат у Айрис и на вытянутой руке навела объектив на них обеих.

– К черту наших паршивых папочек! Пошлем их куда подальше!

– Точно, – сказала Айрис, и на счет три обе прижались друг к другу щеками и выкинули вверх средние пальцы. Ханна щелкнула фотоаппаратом.

– Блеск! – довольно воскликнула Айрис, извлекая пленку и убирая фотоаппарат в сумочку.

Ханна сползла с подлокотника в кресло, в котором сидела Айрис. Обе худенькие, они спокойно уместились в нем вдвоем. В комнатке пахло корицей и высушенной на солнце древесиной.

– Кстати, как ты нашла это место?

– Кортни дала мне код, – объяснила Айрис, скидывая с ног синие балетки со стразами Maloles.

Ханна грызла ноготь. В Айрис ее раздражало только то, что она постоянно говорила о своей бывшей соседке по палате, Кортни, которая, по-видимому, слыла гранд-дамой Санатория. Накануне Айрис рассказала двенадцать разных историй про эту Кортни, хотя Ханна, конечно, не считала.

– И когда ее выписали? – спросила Ханна как можно более беспечным тоном.

Один уголок рта у Айрис опустился.

– В ноябре, кажется. Точно не помню. – Она взяла из металлического стаканчика синий маркер.

– А что с ней было? Она выздоровела?

Айрис сняла колпачок с маркера и принялась рисовать на стене.

– Кто знает? Я с ней не общалась с тех пор, как она уехала.

Ханна возликовала в душе.

– Почему?

Айрис пожала плечами, рассеянно водя маркером по стене.

– Она наврала про свой диагноз. Сказала, что страдает депрессией в мягкой форме, а оказалось, что у нее куда более серьезные проблемы. Это я уже после узнала. Она такая же сумасшедшая, как все остальные здесь.

Под порывами ветра задребезжали стекла. Ханна притворно закашлялась, чтобы скрыть смущение. Она тоже была не до конца откровенна с соседкой – ни словом не обмолвилась ей про Эли, «Э» или Мону.

Айрис убрала от стены руку с маркером, показывая, что она нарисовала – источник желаний в виде старомодного колодца с конусообразной крышей и воротом. Ошеломленная, Ханна захлопала глазами. На руках выступила гусиная кожа. До жути знакомое изображение… явно не совпадение.

– Почему ты это нарисовала? – прошептала она.

Айрис растерянно молчала, будто ее поймали на месте преступления. Судорожным движением она надела на маркер колпачок. Сердце у Ханны колотилось все быстрее и быстрее. Наконец Айрис ткнула пальцем в сумочку Ханны.

– Сегодня твоя сумка стояла открытой на столе. Я не собиралась в ней рыться, но та тряпочка лежала сверху. А что это такое?

Ханна, посмотрев на свою сумочку, протяжно выдохнула. Ну конечно. Она всюду носит с собой лоскут флага «Капсула времени», принадлежавший Эли, словно это алмаз Хоупа[26]. Никогда не выпускает его из виду…

Кончиками пальцев она коснулась ткани. Все верно, рисунок колодца на самом верху, сразу бросается в глаза. Рядом – странный символ, который Ханна не могла расшифровать. Нечто вроде перечеркнутой буквы в кругу – наподобие знака «Парковка запрещена». Только вместо «Р» – смазанная «А»… или «Д». Может быть, первая буква имени Джейсона. «Нет – Джейсону». Ханна содрогнулась. Каждый раз, глядя на то, что осталось от флага Эли, она ощущала ее присутствие, будто бы та находилась где-то поблизости, наблюдала за ней. На мгновение ей показалось, что она уловила слабый аромат любимого ванильного мыла Эли.

Ханна чувствовала на себе взгляд Айрис, ожидавшей ее ответа. Не говори ей ничего, звучал голос в ее голове. Скажешь правду, она сочтет тебя умалишенной.

– Это атрибут игры, в которую мы играем в школе, – объяснила она беззаботным тоном. – Я храню его для своей подруги Элисон. – Она застегнула сумочку и запихнула ее под кресло.

Айрис глянула на свои наручные часы Movado и застонала.

– Черт. У меня сейчас сеанс психотерапии. Такая тоска. – И она поднялась с кресла.

Ханна тоже встала. Девочки затопали вниз по лестнице, вышли в коридор через потайную дверь и расстались. Ханна все еще не могла прийти в себя: колодец желаний так и стоял перед глазами. Сейчас бы «валиум» принять и лечь. Если б можно было позвонить Майку… Ханна скучала по его голосу, даже по его скабрезным репликам. Спрашивается, с какого перепугу она не вправе никуда звонить? Что за дурацкое правило?

Когда она отпирала дверь своей палаты, за ее спиной кто-то кашлянул. Тара раскачивалась взад-вперед на пятках, языком облизывая свои брекеты – мерзопакостное зрелище.

– О. – У Ханны отлегло от сердца. – Привет.

Тара уперлась ладонями в свои мясистые бедра.

– Значит, вы с Айрис соседки по палате? – прошепелявила она.

– Естественно, – ответила ей Ханна пренебрежительным тоном, как дебилке. В конце концов, они сидели за одним столиком, когда Айрис подошла и представилась. И на двери палаты висели таблички с их фамилиями, выведенными яркими золотыми чернилами.