Беспредел и Тирания. Историко-политические этюды о преступлении и наказании - [120]
Почему?
Сразу же отбросим в сторону всякие глупости, вроде "азиатской жестокости" русского государства по сравнению с просвещенным европейским абсолютизмом. Людям, хоть немного осведомленным в исторических реалиях, очевидно, что европейское государство было намного более жестоким как количественно, так и качественно. То есть, и жертв было больше, и умертвлялись они куда более изощренными способами. Стало быть, какой-то особо высокий уровень брутальности никак не может служить отличительной характеристикой русского абсолютизма.
Что же еще?
Одно из самых любимых сравнений одного из самых нелюбимых мною тележурналистов, Владимира Познера звучит следующим образом: "Пока в Европе было Возрождение, в России было татаро-монгольское иго". Это сравнение кочует из программы в программу, так что нет смысла давать какую-то отдельную ссылку. Оставим в стороне хронологические неточности такого сравнения, оценив их как несущественные. Будем говорить по сути. Суть же данного сравнения проста, а прилагаемый к нему контекст подразумевает следующее. Когда в Европе расцвел гуманизм и культ человеческой индивидуальности, в России процветало "монгольское рабство" и наследующий ему тоталитаризм Московского государства.
Соответственно, вот они, две стартовые точки отсчета: раскрепощение и свобода человека — с одной стороны, закрепощение и рабство — с другой стороны. Что называется — почувствуйте разницу. Ну, и вывод очевиден: современным русским следует смирить гордыню и, медитируя на европейские ценности, по капле выдавливать из себя раба.
Свобода и рабство — таково в своем предельном выражении противопоставление Европы и России. Разумеется, если смотреть со стороны Запада, равно как и со стороны всеми фибрами души находящихся там русских западников.
Что ж, попробуем согласиться с предложенной нам формой противопоставления. Пусть будет рабство. Посмотрим, как оно возникало, из каких необходимостей, к чему приводили прорывы к свободе, и почему они с неизбежностью приводили к формированию более или менее суровых тиранических режимов.
1. Сколько стоит Ренессанс?
Для начала вернемся к тому самому сравнению Познера. О Возрождении в Европе и татаро-монгольском иге на Руси. Лукавство данного сравнения многослойно. Оно не только в хронологических натяжках, которые мы договорились не замечать как несущественные. Лукавство в данном случае проникает в саму суть вопроса.
Во-первых, как мы уже убедились на примере гуманиста и образцового "возрожденца" Франсуа Рабле, раскрепощение и свобода касались в Европе не каждого человека, а лишь лучших людей — аристократии. Прежде всего, той аристократии, что поставлялась теперь торговыми классами европейских городов. Но и это бы было не страшно — в конце концов надо же с кого-то начинать!
Главная проблема в другом. Европейский Ренессанс как особое культурное явление мог возникнуть лишь при наличии довольно толстого слоя праздного класса. Который сам по себе, в грязном белье не зарождается. А образуется лишь в определенных местах и при определенных обстоятельствах.
Строго говоря, сама идея свободы и независимой человеческой индивидуальности возникает исключительно в недрах праздного класса. Там, где он появляется в сколько-нибудь значительных количествах. Понятие это довольно важно, остановимся на нем чуть подробнее.
Ввел его в научный оборот американский экономист и социолог Торстейн Веблен, издав в 1899 году книгу "Теория праздного класса". Фактически, у Веблена люди, составляющие праздный класс общества, характеризуются всего двумя ключевыми признаками. Первое: они имеют возможность не работать, получая средства к жизни иным образом. Второе: их потребление носит демонстративный характер, подчеркивающий высокий социальный статус этих людей.
Что касается отношения к труду, то Веблен особо подчеркивает, что у социальной общности, порождающей праздный класс, "должен быть хищнический уклад жизни…, то есть мужчины, составляющие в этих случаях праздный класс, должны усвоить привычку причинять ущерб силой и хитростью"[381]. Разумеется, причинение ущерба силой или хитростью важно не само по себе, а как способ пропитания, захвата и удержания "охотничьих угодий". Именно хищнический социум — набеговый, грабительский, присваивающий — и создает в своем развитии определенную человеческую прослойку, называемую Вебленом праздным классом.
Фактически, речь идет у него все о той же аристократии, коей мы с Вами, уважаемый читатель, посвятили в этой книге так много места. Вне всякого сомнения, идея свободы — идея насквозь аристократическая. Используя образы Джека Лондона, свобода — это независимость "куска закваски" от всех остальных кусков, его право пожирать их в соответствии исключительно со своим аппетитом, его способность противостоять аналогичным посягательствам на себя со стороны других "кусков закваски". То есть, свобода — это как раз и есть тот образ жизни, которую ведут "хозяева жизни", элита, аристократия, праздный класс.
Неизбежность же и необходимость демонстративного потребления мы уже обсуждали с вами в главе, посвященной древнегреческой аристократии. Демонстративное, статусное потребление — есть способ социального позиционирования себя внутри социальной иерархии и демонстрации своей принадлежности к праздному классу. Демонстрация статуса. В действительности, любая аристократия, любая элитная верхушка общественной пирамиды
