Беспокойные - [15]

— У меня есть план, — сказал Деминь, хотя никакого плана у него не было. Подбегая к станции метро, они услышали, как отъезжает поезд, и, хватая ртом воздух, нырнули на лестницу.

— У меня нет карточки для метро, — сказал Майкл. Деминь мотнул сумкой с одеждой. Она оказалась тяжелее, чем он ожидал.

— У меня тоже.

— Я пока завяжу шнурок. — Майкл нагнулся, завязал один узел, второй.

— У меня нет денег, — прошептал Деминь.

— Может, попросить у моей мамы.

— Она тебя не отпустит, если попросишь. — Майкл казался таким серьезным, таким доверчивым. Деминь не мог просить Майкла бросить Вивиан. Тогда они оба останутся без матерей. — Пойдем домой.

— А как же Флорида?

— В другой раз.

Они развернулись.

— Есть хочу, — сказал Майкл. В магазине Деминь слонялся по проходам, приглядываясь к шоколадке, но в глазах то и дело маячила пышная белая борода Эдуардо.

— Фух, — присвистнул Эдуардо из-за кассы. Большой металлический вентилятор разгонял вокруг теплый воздух. — Ну и жарища.

— Это все антициклон, — сказал Майкл.

— Как дела у твоей мамы? Здорова?

— У нее всё отлично, — сказал Деминь. — А мы опаздываем на ужин.

Они ушли ни с чем. Когда они добрались до дома, Деминю резало руку сумкой. Он спросил Майкла:

— Видел в последнее время Томми?

— Давно уже не видел.

Они помедлили у двери Томми. Деминю хотелось ее пнуть, казалось, что внутри никого нет.

— А где вообще Пенсильвания?

— Очень далеко.

Деминь видел облегчение на лице Майкла, когда они вернулись. Он отнес сумку с одеждой в спальню, распаковал как можно тише и слышал, как Майкл говорил: «Мы гуляли, мам».

«Мам». Деминь уснул на диване, проснулся со слюной, засохшей на щеке. Намного позже, когда вернулся Леон, небо с грохотом раскололось, и пролился дождь. Капли шлепали по пожарным лестницам, сбегали по крышам, устроили бесплатную помывку кондиционерам. В спальню проник медленный и сырой сквозняк, Майкл заметался в глубоком сне. Деминь смотрел на спящего Леона, как поднимается и опускается его грудь, прижимал руку к спине йи ба. Леон должен остаться.

Но они были в безопасности, пока что, подавленные и не находящие себе места. Два мужчины без нее.

Леон бодрился — мол, это ерунда, что его женщина сбежала непонятно куда. Посмеивался: «Бросила меня! С ума сойти!» Но Деминь видел, как обвисала и морщинилась кожа на его шее, как расцветают под глазами темно-коричневые круги, словно на бумажной тарелке от мокрой чашки. «Найду себе другую женщину, слышите?» — говорил Леон, сидя в темноте за кухонным столом.

Лето тащилось без конца. Деминь подслушал, как разговаривали Леон и Вивиан, — спрятался в соседней комнате, чтобы взрослые его не видели. На работе на Леона упала туша свиньи, и он проехался по скользкому полу. Пришел в себя, лежа на спине, и получил испытательный срок. Задел ножом не те вены, туша уплыла по конвейеру, как грациозный океанский лайнер, с большими кривыми порезами на мякине. Он нарвался на второе из трех возможных нарушений, и Леону сократили часы работы. Домовладелец давал уже вторую отсрочку по квартплате, но коллекторы ростовщика не проявляли такого же понимания.

После исчезновения звонила Диди — коллега мамы, жена Квана, приятеля Леона. Она кричала про маникюрный салон, что начальница замешана в каких-то темных делах. «Думаешь, она уехала во Флориду?» — спросила Вивиан. Диди нашла телефон того ресторана. Когда Леон туда позвонил, хозяева сказали, что мама так и не появлялась.

Диди звонила в полицию, в иммиграционную службу. И везде говорили, что о Полли нет данных. Значит, мама в порядке, не в беде, как боялся Деминь. Она просто уехала одна. Леон говорил Вивиан, что ходил к адвокату, которого нашел Кван. И Кван же помогал переводить в разговоре с ним. Дома Кван считался бы посмешищем — вьетнамо-китаец американского происхождения, который по-китайски и пару слов связывал с трудом. Здесь Кван был большой шишкой из-за знания английского, а Леон из-за своего китайского — пустым местом. Леон бесился, что не мог обойтись без Квана — коротышки с громким голосом, зализывавшего волосы в виде маленьких шипов.

Леону захотелось выпороть юриста, когда тот спросил: «Она с кем-нибудь общалась? С другими мужчинами? Иногда думаешь, что знаешь женщину, а на самом деле нет». Когда Кван это перевел, Леон ответил: «Скажи ему, пусть отсосет».

Вивиан говорила, что нельзя беспокоить полицию без документов. Всё, что им оставалось, — ждать. Деминь слышал ответ Леона насчет оплаты ростовщику за маму. Он внес почти вдвое больше, чем она могла себе позволить. За ужином Леон сорвался на Демине: «Опять играешь с едой, никакого уважения». Но на следующий день повел его есть пончики во вьетнамской кофейне, угощал разными — с кленовым сиропом, сахарной пудрой, бостонскими сливками. «Я плыл сюда на корабле из Фуцзяна три месяца, — сказал отчим. — Мылся морской водой. Спал на мокрых картонках. Вспомни свою кровать. Вспомни свою ванну. Ты можешь спать». Деминь сосредоточился на пончике. Сливки — а где вообще находится Бостон? — вытекали, как что-то неприличное. На корабле, говорил Леон, охранники чуть не забили человека насмерть за то, что он украл из каюты капитана пачку лапши быстрого приготовления. Другой попытался вступиться за женщину, с которой команда хотела сделать что-то плохое. Охранники ударили его в лицо и выкинули в океан. Леон до сих пор слышал крики той женщины.