Беспаспортных бродяг просят на казнь - [7]
– Ничего мы никогда не страхуем и не будем страховать. Никто ваши картины не украдет. Don’t worry! А если вы так переживаете, я дам вам стикеры для автомата на входе. Сколько у вас картин? Двадцать? Вот вам двадцать стикеров. Если кто-то возьмет вашу картину, то его задержат на входе – автомат начнет звонить.
– А картины вы смотреть не будете?
– Сейчас я занята. Потом, когда вы их развесите. Я вам дам одну стену на первом этаже, лестницу и стену кафетерия на втором. У меня тут еще один ночной посетитель – художник, профессор из университета. Он будет монтировать свою инсталяцию в вестибюле. С этими инсталяциями нужен глаз да глаз. Неизвестно, что он еще сделает со стеной. И опять все на мне, – и она с удвоенным энтузиазмом бросилась сражаться с пасьянсом.
Гараж я искал долго. Они закрывались кто в десять, кто в одиннадцать. Наконец я поставил машину. Cупруга, дежурившая у входа внутри магазина, открыла мне дверь, мы развесили картины, нещадно вбивая гвозди в стены, так как я понял, что мадам это не волнует, наклеили лейбы и стикеры и позвали мисс Бани. Она выдала нам дежурную порцию восторгов: wonderful, bеautiful, magnificent.
– Ух ты, какая пирамида! Это для египетских фараонов?
– Нет, Это для филадельфийских евреев.
– Really (в самом деле)? Их что, в ней хоронят?
– Нет, они здесь молятся. Это синагога Фрэнк Ллойд Райта.
– Really! А разве Райт был еврей?
– Да, только временно, когда проектировал синагогу.
– Really? И ему временно сделали обрезание?
– О таких подробностях пресса умалчивает.
– А вот эта веселенькая картина мне нравится. Очень симпатичные клоуны!
– Это не клоуны – это менестрели.
– Кто-кто?
– Minstrels – вот написано название «Minstrels in Old city» («Министрели в старом городе»).
– Вот тут вы все перепутали. Раз вы живете в Америке, то должны знать, что министрелями называют исполнителей негритянских песен, и они должны быть черными. У вас есть черная краска? Ха-ха. Не обижайтесь – это я шучу. И вообще это все непохоже на Новый Орлеан. – Искусствоведческие исследования увлекли мадам Бани. Она, очевидно, была близорука и поэтому подбегала к картинам, слегка тараня их своим необьятным бюстом. – А этот здоровенный спортсмен с трубой мне тоже нравится! Это он на Олимпийских играх?
– Нет, он в Иерусалиме. Это еврейский спортсмен. Такие тоже бывают. В перерывах между тренировками он трубит в шофар, особенно на Рош-Хашана – на Новый год.
– Что-то он не очень похож на еврея, больше на спортсмена. Вот на этой картине евреи в шляпах. – Эти похожи. Они мне тоже нравятся – очень лихо пляшут, только почему-то одни мужчины…
– Это религиозные евреи-хасиды исполняют хасидский танец.
– Как-то у вас – евреев все не как у других. Ваши религиозные люди, вместо того чтобы молиться, то играют на трубе, то танцуют что-то вроде буги-вуги. И почему у вас народ такой веселый?
– А вы почитайте последние известия из Израиля и поймете, почему мы такие веселые.
– Мне читать некогда. А это что за картина? На ней летают голые мужчина и женщина. У нас не будет неприятностей? Нас не обвинят в порнографии?
– Ну что вы?. Она называется «To Stars» (к звездам). Это аллегория. Она символизирует прорыв человека в космос.
– Так это значит космонавты. Что-то непохоже. Космонавты обычно в больших скафандрах, а у вас они совсем голые. И почему у вас всюду вокруг какие-то полуразваленные, некрасивые и неаккуратные дома? (Сразу запахло родным Киевским издательством и главным редактором из КГБ: «Почему у Вас вечно нарисованы развалины. Поезжайте на Русановку, Оболонь, Ветряные горы, наконец. Там стоят новые аккуратные дома. Вот и рисуйте их на здоровье»).
– Понимаете, это очень древние города – Иерусалим, Рим – они даже старше Филадельфии. А вот здесь развалины храма, разрушенного две тысячи лет назад.
– Ну за это время можно было бы все отстроить и привести в порядок. Вот наверху вы повесили три красивые картины с красивыми домами. Это у вас такие в России? Вы ведь из России?
– Нет, мы с Украины.
– Это одно и то же. Это у вас на Украине такой красивый город?
– Ну что вы! Это Филадельфия.
– Really? О, my God! (Правда? О Боже!) А я и не узнала. Все мотаешься по городу, и все время в машине. Некогда голову поднять. Что там наверху, не видишь. Да и времени нет смотреть. Целый день носишься то туда, то сюда. Hard working. Я и так с вами заговорилась. Если появится покупатель на ваши картины, я вам позвоню. Надо бежать вниз – как бы там этот профессор со своими хиппи что-нибудь не натворил.
Мы еще раз проверили экспозицию и тоже спустились вниз на первый этаж. Между стеллажами с книгами на высоком стуле восседал седовласый мэтр в свитере крупной вязки и с шейным платочком игривой расцветки. Он командовал парадом. Возле противоположной стены копошилось двое подростков. У одного прическа была синего цвета и в ушах зияли дыры, обрамленные кольцами. У другого кудри были ярко оранжевыми. Как я понял, именно этот дизайн они считали необходимым отличительным признаком людей, принадлежащих к цеху живописцев.
На стене было закреплено вплотную десять подрамников, обтянутых грубо покрашенными холстами. Они довольно реалистично имитировали старую стену в неблагополучном районе с узкими перекошенными окошечками. Вся эта стена была разрисована и расписана граффити, на ней висели какие-то тряпки. У основания стены лежали узкие серые подрамники. На них был изображен каменный тротуар и чугунная крышка люка. В стену удачно вписалась ниша, в которой стояла коляска из супермаркета. Один из молодых людей лихо выписывал спреем замысловатые буквы уличного граффити, другой вешал на веревку какую-то яркую рваную майку. Рядом с ними стояла мадам Бани и кричала. Конфликт, очевидно, уже набрал обороты.
