Бесноватый Цесаревич 6 - [65]

Вроде ничего не изменилось, но от стоящей напротив женщины повеяло таким холодом, что я ощутил его чуть ли не физически. Правильно классик сказал про зеркало души. Её глаза стали пронзительно синими и одновременно безжизненными. Голос тоже изменился и стал каким-то отстранённым, будто она разговаривала сама с собой.

– А ведь у меня были планы предложить тебе ещё и политический союз. Он давно назревал, только ты старательно делал вид, что ничего не происходит. Ну что же – нет так нет! Прощай!

Я ещё какое время стоял и смотрел в закрытые двери, за которыми исчезла гостья. Лёгкий аромат духов постепенно растворялся в воздухе, а вместе с ним один из этапов моей жизни. У меня не было никакого сожаления – просто перевёрнута очередная страничка здешней жизни. Можно ли было поступить иначе? Думаю да. Но пришлось бы переступить через самого себя. Она пришла с вполне конкретной целью и не приняла бы никакого половинчатого решения. Ей нужен был я как любовник и политическая фигура. Но это не нужно мне. До сих пор в душе ничего не колыхнулось. Чувства к ней давно забыты и это правильно. Другой вопрос, ждать ли мне каких-то ответных действий со стороны разозлённой и жутко обиженной женщины. Плохо, что данная ситуация не тупиковая – она безвыходная.

Уже сидя в кресле, и в который раз обдумывая сложившуюся ситуацию, я не находил выхода. В итоге, следуя заветам одной южной красавицы, решил подумать об этом завтра. А пока меня ждала вторая бутылка вина и лёгкая закуска, так как ужинать стремительно расхотелось. Ещё я терялся в загадках – почему все считают Шарлотту шлюхой?

– Открывайте полноценный исследовательский институт. Я вообще не могу понять вашей пассивности в этом вопросе, Иван Петрович. Можно создать новую структуру на базе столичного медицинского или кооперировать работу с ним из Новгорода.

Хорошее настроение покинуло меня ещё в столице и не думало возвращаться. Даже успехи КБ в разных отраслях, не приносили прежнего удовольствия. Проблема в том, что я никак не могу достучаться до местных. Кулибин, человек, безусловно, гениальный, но не обладает масштабным мышлением. Все научные прорывы он воспринимает как-то местечково. Совершил учёный или целая группа открытие, а далее следуют странные и бестолковые действия. Надо обязательно напечатать об этом в научном журнале и поделиться с иностранными коллегами. Я же требую провести максимум опытов, дабы получить продукт, готовый к запуску в производство. Ещё прошу не забывать о секретности, если дело касается открытий стратегического характера. Ведь новые сорта стали, красители для текстильной промышленности и тем более медицинские препараты – это вопросы государственной безопасности.

Но аборигены просто отказываются меня понимать, даже когда приводишь им вполне себе железобетонные доводы. Новые сплавы позволили нам улучшить качество стволов в артиллерии и начать производство железнодорожных рельсов. Красители дали возможность ткацким предприятиям в несколько раз увеличить ассортимент, и Россия существенно сократила зависимость от импорта. Медицина вообще не обсуждается. Тот же йод, эфир, морфий, хинин – это препараты, которые мы решили открыть уже после окончания всех крупных войн. Не вижу смысла помогать врагам, пусть и за этот период умрёт много простых людей. А ещё ученики покойного Ловица, работая над каким-то красителем, получили стрептоцид. Ну это я так понял, что вещество похоже по функционалу на известное лекарство. На подходе была ацетилсалициловая кислота и вроде сантонин. Но всё бесполезно – научное сообщество действует так, как они привыкли.

Поэтому я сильно недоволен Кулибиным. Тот же стрептоцид, ну я так его называю, был открыт случайно. Исследования и испытания препарата проводились по остаточному принципу, растянувшиеся на два года. Понятно, что военные разработки я курировал лично и новой взрывчатке уделял гораздо больше внимания. Просто не ожидал, что лекарства конца XIX века можно открыть и начать выпускать уже сейчас.

Опять понадеялся на местных и в итоге получил море разочарования. Это я знаю, что такое стрептоцид с аспирином и какое влияние они оказали на лечение смертельных заболеваний. Хроноаборигены этого знать не могут, оттого и потерянно столько времени. Смотрю на приунывшего Кулибина и понимаю, что переборщил. Давал себе уже установку, что нельзя подходить к учёным с точки зрения требований своей эпохи, но опять сорвался. Раньше я вовремя гасил эмоции, но сегодня меня прорвало. Понятно, что всё это последствия разговора в столице, которые не даёт мне покоя. А это в корне неверно. Люди не виноваты, что я до сих пор не могу привести свои нервы в порядок.

– Извините за излишнюю резкость, – уже спокойным тоном говорю изобретателю, – Но и вы поймите моё возмущение. Вы сами собрали или воспитали в Новгороде множество талантливых учёных, инженеров и изобретателей. Многие из них давно переросли КБ и им требуются собственные лаборатории. Мы несколько раз обсуждали с вами перспективы дальнейшего развития. Вы же ограничились только созданием группы исследователей металлов и сплавов при Политехе. И она сразу дала результат. Так почему не поступить также с химиками или физиками?