Бесконечные Вещи - [34]
Вот и конец.
За исключением того, что его нет. У книги нет конца, подумал Пирс. Это не конец, скорее остановка посреди фразы. А дальше не было ничего, кроме краткого утверждения, и не от имени Кристиана, но голосом самой книги: Здесь не хватает двух листов in quarto>[166], говорилось там, и он — Кристиан, автор рассказа — хотя и должен был утром стать хранителем дверей, вернулся домой.
Что? Пирс с изумлением уставился на страницу.
Почему Кристиану разрешили вернуться домой? Он должен был сидеть у этой двери день за днем. Быть может, совершенная им ошибка — вовсе не ошибка? Или честное признание в содеянном завоевало ему прощение? Если так, то кто простил его, кто отменил наказание? Если Златой король не мог, то кто мог? Или появился другой грешник, признался и занял его место? Может быть, автор пожалел его? Или Кристиан просто встал, простил сам себя и ушел?
Как в самом сердце «Бури», этой так называемой комедии, — вызвавшей в свое время такие неприятности, — лежит темное пятно, противоречие, лишь подчеркнутое счастливым концом; да и сам этот счастливый конец — отречение. Я жезл сломаю свой.
Или, возможно, отчаявшийся автор ввернул это маленькое скрюченное предложение для того, чтобы разделаться с тайной, закрыть ящик, который оставил открытым; может быть, он не знал, как закончить рассказ и взамен бросил его на полуслове.
Внезапно Пирсу показалось, что очень важно решить эту загадку. Он знал, что вся история — чистая выдумка. Но он хотел узнать, что она означает. Как будто именно для этого он пересек море и приехал сюда.
De te fabula>[167]. Быть может, он, как и Кристиан, увидел Венеру голой, слишком поздно или слишком рано, и теперь никогда не сможет стать рыцарем, братом, никогда не найдет или не совершит ничего хорошего? Он посмотрел на свою ладонь. Неужели самое лучшее, на что он может надеяться — возможность вернуться домой?
Глава девятая
Роузи — я пишу тебе в поезде, идущем из Гейдельберга. Я еду не в ту сторону, не на юг, а на север. Через двадцать минут мы будем во Франкфурте. Где Дж. Бруно написал и опубликовал свои последние книги, об атомах. В путеводителе рядом с Франкфуртом стоит звездочка, крафтовская. Он был книжным центром Европы
На открытке с видом Гейдельбергского замка при луне закончилось место; Пирс достал другую, чтобы продолжить: Франкфурт, река Майн. Еще довоенная, найденная в киоске на станции. У него был их полный карман.
...и все еще остается. Я выйду и постою на улицах. Еще не знаю, куда поеду дальше. Я не понимаю, при чем здесь Джордано Бруно. Он умер за восемнадцать лет до Зимнего короля и событий в Богемии, и о нем все забыли. И неважно, что там думал Крафт. Холодно.
На улицы Старого города падал снег. Черные Y, напечатанные на расходящихся следах ног и дорожках от шин, бежали по выбеленным аллеям и улицам. Он стоял перед огромным красным собором Св. Варфоломея, в котором когда-то собирались выборщики и избирали императора, и где избранные императоры короновались. Рудольф II просидел на своей коронации несколько часов, слушая «Капитуляцию» — древний манускрипт, в котором перечислялись права каждого вольного города, статус каждой епархии, древние свободы каждого графства, все ограничения власти короны, традиции и исключения (Крафт, конечно, все это было в книге Крафта; сам Пирс ничего об этом не знал — чем дальше он уезжал от дома, тем меньше он знал, так ему тогда казалось). Все эти исключения, свободы и ограничения сделали империю такой же неуправляемой, как сама жизнь, и печальный молодой человек знал, насколько ценна и наполнена его империя: ровно настолько, насколько ценен и наполнен он сам, сидевший в ее центре. Неподвижный и пустой, он и был ее центром Вот если бы он мог сохранять спокойствие и сидеть на троне, не пытаясь делать то, что сделать было нельзя, все было бы хорошо.
Феллоузу Крафту нравились империи настолько старые и сложные, что можно было их называть, к ним принадлежать и по ним путешествовать, но нельзя было ими управлять: у них были внешние границы, но не внутренние. Пирс решил, что они ему тоже нравятся.
В это раннее утро Dom>[168] был еще geschlossen. Снег шел все гуще; Пирс вернулся на Hauptbahnhof>[169], сел на скамью и стал ждать следующего поезда на юг. Стоял ужасающий холод, холод Америки, Миннесоты, Аляски. В его сумке, помимо красного путеводителя и новой записной книжки, было только одно, что он мог бы почитать: мемуары Крафта «Усни, печаль».
Он всегда знал Крафта. Так ему казалось. О Бруно он узнал из книги Крафта; вначале Пирс решил, что это роман, но нет, он ошибся. «Путешествие Бруно» было первой книгой Крафта, хотя тогда Пирс не обращал внимания на такие вещи; книги — это книги, они одного возраста в Стране Книг. Удивился бы он, если бы в том 1952 году какой-нибудь агент Y-подобного времени сказал ему, что он будет связан с Крафтом в жизни и смерти (Крафта), что он повторит путешествия и мысли Крафта? Не так давно его поразило совпадение путей, его и более старого человека, и — во всяком случае, в то время — он нашел в этом подтверждение того, что мир полон чудес: вряд ли таким чудом является его собственная судьба, но, возможно, у него действительно
Волшебники, чародеи, сверхлюди, обладающие воинственным, а порой и склочным характером и ведущие весьма странный образ жизни…Последний сборник Гарднера Дозуа (1947–2018), одного из величайших редакторов и энтузиастов фантастики, расскажет читателю:– о Джеке-попрыгунчике, неуловимом грабителе, попавшем в неожиданную ловушку,– о последних днях Умирающей земли, – о противостоянии Севера и Юга США, в котором ярчайшую роль играют магические модификаторы своих тел, поедающие кости волшебных созданий,– о том, как опасна может быть ничем не ограниченная власть – и в первую очередь для обладающего этой властью,– о спонтанных превращениях и хитроумных магических уловках, – о том, почему нельзя связываться с высшими силами, и о многом, многом другом.17 любовно отобранных историй об интригах и приключениях в мире волшебства и магии!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Что, если бы великий поэт Джордж Гордон Байрон написал роман "Вечерняя земля"? Что, если бы рукопись попала к его дочери Аде (автору первой в истории компьютерной программы — для аналитической машины Бэббиджа) и та, прежде чем уничтожить рукопись по требованию опасающейся скандала матери, зашифровала бы текст, снабдив его комментариями, в расчете на грядущие поколения? Что, если бы послание Ады достигло адресата уже в наше время и над его расшифровкой бились бы создатель сайта "Женщины-ученые", ее подруга-математик и отец — знаменитый кинорежиссер, в прошлом филолог и специалист по Байрону, вынужденный в свое время покинуть США, так же как Байрон — Англию?
Почему считается, что цыгане умеют предсказывать будущее?Почему на долларовой банкноте изображены пирамида и светящийся глаз?Почему статуя Моисея работы Микеланджело имеет рожки на голове?Потому что современной эпохе предшествовал Эгипет; не Египет, но — Эгипет.Потому что прежде все было не так, как нынче, и властвовали другие законы, а скоро все снова переменится, и забытые боги опять воцарятся в душах и на небесах.Потому что нью-йоркские академические интриги и зигзаги кокаинового дилерства приводят скромного историка Пирса Моффета в американскую глушь, тогда как Джордано Бруно отправляется в странствие длиною в жизнь и ценою в жизнь, а Джон Ди и Эдвард Келли видят ангелов в магическом кристалле.Обо всем этом — в романе «Эгипет» несравненного Джона Краули; первом романе тетралогии, которая называется — «Эгипет».
От автора тетралогии «Эгипет» — эпический бестселлер о любви и волшебстве, о свободе воли и предопределении, о роли личности в истории, плетущейся невидимым, но могущественным рассказчиком.Городской клерк Смоки Барнабл женится на Дейли Элис Дринкуотер, дочери детского писателя, и отправляется жить с ней в неотмеченную на картах усадьбу Эджвуд — загадочное сооружение, которое чем глубже в него заходишь, тем больше становится и, кажется, вмещает в себя окружающие леса и поля, а то и весь мир. Герои «Маленького, большого», поколение за поколением, видят себя персонажами некой Повести, ощущают неочевидное соприсутствие сверхъестественных сил и неосознанно разыгрывают романтическую оперу по мотивам шекспировского «Сна в летнюю ночь», либретто которой мог бы написать Льюис Кэрролл.
«Когда кончается мир, для каждой живой души он кончается по-своему», — утверждает Краули. Так, для героев «Дэмономании» повседневные заботы волшебным образом трансформируются в нечто запредельное, выявляя силы, светлые и темные, что управляют их жизнью. Историк Пирс Моффет, думая, что пишет книгу о магии прошлого, открывает для себя магию настоящего. Его новая любовь Роз Райдер, живущая словно во сне, оказывается в секте, где ей сулят избавление от терзающих ее демонов. А маги эпохи Возрождения Джон Ди и Джордано Бруно призраками бродят в современном американском городке; их биографии, реальные и мнимые, будто разыгрываются заново, являя собой ключ к будущему.
Меня пытаются убить и съесть пять раз в день. Лишь умение вовремя разнести полдворца и особый дар спасали мне жизнь и честь! Иногда красивые глаза тоже помогали избежать дипломатического скандала. Но опыт подсказывает, что лучше бить чемоданом. Сегодня я собираю информацию про принца оборотней и проверяю его на склонность к изменам. Потом предоставляю полный отчет о короле эльфов. Чуть позже проверяю стрессоустойчивость разъяренного дракона. У официальной королевской «развратницы» очень «потный» график. Меня даже посвящали в рыцари и обещали оплатить торжественные похороны.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Ощущая слом эпох, Пирс Моффет пишет книгу об Эгипте (не Египте, но Эгипте), практикует героическую любовь по методу Джордано Бруно и наконец учится водить машину. Он, кажется, уже понимает, почему считается, что цыгане умеют предсказывать будущее, и откуда у микеланджеловского Моисея на голове рожки, но "Гипнеротомахия Полифила" по-прежнему ставит его в тупик. На заднем же плане продолжается извечная битва вервольфов с ведьмами, а Джон Ди и Эдвард Келли по наущению ангелов из кристалла оставляют туманный Альбион и в Праге ищут покровительства благосклонного к алхимикам императора Рудольфа.
Научно-популярный очерк истории и культуры Древнего Египта, принадлежащий перу выдающегося русского востоковеда Б. А. Тураева, при всей своей лаконичности остаётся одним из самых глубоких и подробных исследований египетской истории. В состав работы входит также глава, посвящённая раннехристианскому Египту.Книга не только представляет увлекательное чтение для всех, интересующихся культурой Древнего мира, но и может быть использована как учебное пособие.