Бесконечные дни - [56]
Мы бежим как можем между вигвамов и вырываемся на простор, на примороженную траву. Я ищу глазами своего коня, но он, должно быть, свалил отсюда к черту, и я его не виню. Нам нужно добраться до верхней части склона, выше батареи. Эта далекая цель мне сейчас кажется домом. Я держу Винону за руку, и мы бежим – два солдата. Правду сказать, она ненамного ниже меня ростом. Если до нас сейчас и долетают какие пули, то лишь редкие, шальные. Никто из индейцев уже не стреляет. Ни единый человек. На подходе к «гатлингам» лежит Поймал-Коня-Первым, мертвый. Убийца миссис Нил и Хефцибы, заплативший за их смерть такую невероятную цену. Какое милосердие в этом или у Господа, я не могу вам сказать. Никакого.
Похоже, в этот день все дьяволы вырвались из ада. Убивайте всех. Никого не оставляйте в живых. Убили всех. Не оставили никого, кто мог бы рассказать. Четыреста семьдесят душ. А когда солдаты закончили убивать, то принялись кромсать. Они вырезали у женщин пёзды и натягивали себе на шляпы. Отрезали яички у мальчиков – на кисеты для табака. Отрубали головы, руки, ноги, чтоб никому уже не гулять по небесным охотничьим угодьям. Солдаты возвращались вверх по холму, перемазанные кровью и кишками. Облепленные щупальцами жил. Счастливые, как бесы, проделавшие бесовскую работу. Они перекрикивались, пьяные от счастья. Окропленные кровью на бойне славы. Я сроду не слыхал такого странного смеха. Громкого, вышиной с гору, шириной с небо. Они хлопали друг друга по спинам. Слова такие черные, черней засохшей крови. Ни капельки сожалений. Восторг, жизнь хороша. Отличная бойня. Бодрость и полнота жизни. Сила и радость сердца. Высший момент солдата. День праведного воздаяния.
Однако в последующие дни, пока мы возвращались назад, была лишь глубокая усталость и странная тишина. Мулы старательно тащили пушки. Погонщики нахлестывали мулов. Солдаты устало ехали за ними на отысканных конях. Коню достаточно было попасть копытом в сусличью нору и споткнуться – и солдат валился с седла, как новобранец. Солдаты даже молиться про себя уже не могли. И на привале им кусок не лез в горло. Убийство вредит сердцу и грязнит душу. Капитан Соуэлл с виду зол, как Зевс, и ему тошно, как больному псу. Он ни с кем не говорил, и с ним – никто.
Молчал и еще один человек – Винона. Я не отпускал ее от себя ни на шаг. Не доверял никому. Вокруг нас убили ее народ. Стерли, как стирают проволочной щеткой засохшую грязь и кровь с солдатского мундира. Щеткой непонятной и неумолимой ненависти. Даже майор. Все равно как если бы солдаты напали на мою семью в Слайго и стали из моих родных вырезать куски. Когда в древности Кромвель явился в Ирландию, он сказал, что никого не оставит в живых. Сказал, что ирландцы – крысы и дьяволы. Вычистить страну, освободить место для хороших людей. Сотворить рай. Надо думать, сейчас мы творим такой рай в Америке. Наверно, странно, что в этом занято так много ирландцев. Но ведь так устроен мир. Не бывает праведных народов. Винона – единственная душа, не брошенная в общий костер. Она видела худшее, что только бывает, – и сейчас, и раньше. И поэтому теперь она молчит – и рядом с ее молчанием тишина зимы подобна лязгу. Наверно, в ней не осталось слов. Я должен держать ее при себе. Вернуться к Джону Коулу и держать ее при себе. Я спрашиваю ее в лоб, чего она от меня хочет – что я должен сделать. Спрашиваю три раза, ответа нет. Пробую в четвертый раз. Теннесси, Теннесси, говорит она.
Глава двадцать первая
На открытых равнинах идет снег, укрывая толстым белым одеялом место бойни – в двух днях езды к северу. Укрывая мертвых сиу до весны. Нескольких убитых солдат мы взяли с собой еще до снега, и похоронная команда упокоила их на кладбище. Волынщики выдули свои морозные мелодии. Холод зажимает тисками и нагорья, и долины – тиски у него прочней железа. Останавливает напор деревьев и заставляет умолкнуть ручьи. Загоняет медведей в берлоги, надо думать. Об это время из земель подальше – из Монтаны – придут, может быть, белые волки, песцы, а может, даже белые медведи. След, ведущий на юго-восток, исчез, и с ним – все оставленные человеком царапины и ссадины. Это еще не мир, поскольку бури бешено топчут землю, а в небе словно кузню открыли, судя по вспышкам и грохоту. Но это и не наша яростная война.
Форт полон слухов. Я не могу уехать, пока майор не аннулирует мой контракт. Так что Винона пока живет у майора в холодных покоях, где не осталось ничего дорогого его сердцу. Мне кажется, он считает, что все-таки должен защитить ее. Она снимает одежду барабанщика и снова облачается в свое дорожное платье. Майор говорит ей взять любые вещи его покойной жены, какие подойдут по размеру, – ему ничего из этого теперь не нужно. Он говорит это, не выказывая печали, и от этого моя душа становится печальней морды бульдога. Все это дело очень несчастное и странное. Потом из Калифорнии возвращается полковник, и все становится еще странней. Оказывается, капитан Сайлас Соуэлл – его зять, так что полковник к нему прислушивается. Капитан Соуэлл до сих пор зол – красная маска ярости. Гарри Сарджон тоже зол, что его репутация в глазах индейцев погублена. Похоже, они будут злиться все вместе. Все это я узнаю от своего друга Поулсона. Слухи, слухи ураганом ходят по форту. Мне не терпится сесть в дилижанс и уехать в новый город. Дилижанс останавливается прямо у ворот – шесть бодрых лошадок и разбитая карета. Армия держит дорогу свободной – это хорошо. Армии нужно беспрепятственно возить запасы с железнодорожных складов. Похоже, к зиме нас тут занесет и зима будет долгой. Тут вопреки всяким ожиданиям арестовывают майора. Капитан Соуэлл говорит, что майор спятил там, в индейской деревне, и недопустимо превысил полномочия. Выместил на сиу свою скорбь. Сиу как раз готовились к заключению нового мирного договора, о чем говорил поднятый ими флаг. Поймал-Коня-Первым должен был прибыть в Вашингтон вместе с другими вождями с равнин. Теперь заключение договора возмутительным образом поставлено под угрозу. Да, это так. Деяние майора было убийством, это святая правда. Ему никто не приказывал так поступать, кроме собственного горя, и это вполне вероятно.
Роман Себастьяна Барри «Скрижали судьбы» — это два дневника, врача психиатрической лечебницы и его престарелой пациентки, уже несколько десятков лет обитающей в доме скорби, но сохранившей ясность ума и отменную память. Перед нами истории двух людей, их любви и боли, радостей и страданий, мук совести и нравственных поисков. Судьба переплела их жизни, и читателю предстоит выяснить, насколько запутанным оказался этот узел.
От дважды букеровского финалиста и дважды лауреата престижной премии Costa Award, классика современной прозы, которого называли «несравненным хроникером жизни, утраченной безвозвратно» (Irish Independent), – «светоносный роман, горестный и возвышающий душу» (Library Journal), «захватывающая история мести и поисков своей идентичности» (Observer), продолжение романа «Бесконечные дни», о котором Кадзуо Исигуро, лауреат Букеровской и Нобелевской премии, высказался так: «Удивительное и неожиданное чудо… самое захватывающее повествование из всего прочитанного мною за много лет». Итак, «Тысяча лун» – это очередной эпизод саги о семействе Макналти.
Ремонт загородного домика, купленного автором для семейного отдыха на природе, становится сюжетной канвой для прекрасно написанного эссе о природе и наших отношениях с ней. На прилегающем участке, а также в стенах, полу и потолке старого коттеджа рассказчица встречает множество животных: пчел, муравьев, лис, белок, дроздов, барсуков и многих других – всех тех, для кого это место является домом. Эти встречи заставляют автора задуматься о роли животных в нашем мире. Нина Бёртон, поэтесса и писатель, лауреат Августовской премии 2016 года за лучшее нон-фикшен-произведение, сплетает в едином повествовании научные факты и личные наблюдения, чтобы заставить читателей увидеть жизнь в ее многочисленных проявлениях. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
В этой книге собраны рассказы о боевых буднях иранских солдат и офицеров в период Ирано-иракской войны (1980—1988). Тяжёлые бои идут на многих участках фронта, враг силён, но иранцы каждый день проявляют отвагу и героизм, защищая свою родину.
В книгу вошли повести и рассказы о Великой Отечественной войне, о том, как сложились судьбы героев в мирное время. Автор рассказывает о битве под Москвой, обороне Таллина, о боях на Карельском перешейке.
В повести «Ана Ананас» показан Гамбург, каким я его запомнил лучше всего. Я увидел Репербан задолго до того, как там появились кофейни и бургер-кинги. Девочка, которую зовут Ана Ананас, существует на самом деле. Сейчас ей должно быть около тридцати, она работает в службе для бездомных. Она часто жалуется, что мифы старого Гамбурга портятся, как открытая банка селёдки. Хотя нынешний Репербан мало чем отличается от старого. Дети по-прежнему продают «хашиш», а Бармалеи курят табак со смородиной.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Лауреат Букеровской премии Джулиан Барнс – один из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автор таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «История мира в 10/2 главах», «Любовь и так далее», «Метроленд», и многих других. Возможно, основной его талант – умение легко и естественно играть в своих произведениях стилями и направлениями. Тонкая стилизация и едкая ирония, утонченный лиризм и доходящий до цинизма сарказм, агрессивная жесткость и веселое озорство – Барнсу подвластно все это и многое другое.
Юкио Мисима — самый знаменитый и читаемый в мире японский писатель. Прославился он в равной степени как своими произведениями во всех мыслимых жанрах (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и экстравагантным стилем жизни и смерти (харакири после неудачной попытки монархического переворота). В романе «Жизнь на продажу» молодой служащий рекламной фирмы Ханио Ямада после неудачной попытки самоубийства помещает в газете объявление: «Продам жизнь. Можете использовать меня по своему усмотрению. Конфиденциальность гарантирована».
Впервые на русском языке роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Я исповедуюсь». Книга переведена на двенадцать языков, а ее суммарный тираж приближается к полумиллиону экземпляров. Герой романа Адриа Ардевол, музыкант, знаток искусства, полиглот, пересматривает свою жизнь, прежде чем незримая метла одно за другим сметет из его памяти все события. Он вспоминает детство и любовную заботу няни Лолы, холодную и прагматичную мать, эрудита-отца с его загадочной судьбой. Наиболее ценным сокровищем принадлежавшего отцу антикварного магазина была старинная скрипка Сториони, на которой лежала тень давнего преступления.
Случайно разбитый стакан с вашим любимым напитком в баре, последний поезд, ушедший у вас из-под носа, найденный на улице лотерейный билет с невероятным выигрышем… Что если все случайности, происходящие в вашей жизни, кем-то подстроены? Что если «совпадений» просто не существует, а судьбы всех людей на земле находятся под жестким контролем неведомой организации? И что может случиться, если кто-то осмелится бросить этой организации вызов во имя любви и свободы?.. Увлекательный, непредсказуемый роман молодого израильского писателя Йоава Блума, ставший бестселлером во многих странах, теперь приходит и к российским читателям. Впервые на русском!