Бешеный лев - [76]

— Возьми свой пергамент, — обратился Император к Мару, выбив из того дрожь, — Ты должен мне жизнь и я обмениваю её на этот рассказ.

Сохрани его, чего бы тебе это не стоило. Понятно?

— Да, — неуверенно ответил Мар.

— За троном есть потайной ход, — продолжал Император, — Он выведет тебя далеко за стены Мармадола. Ступай, пока не поздно.

— Но… Ваш… — Мар запнулся. Он не понимал как теперь обращаться к своему собеседнику. Сект? Кагр? А может Диро? Но любопытство в нём пересиливало страх и он спросил, — Что за дух встретился Секту, тогда в старом сарае? И какие дары он преподнёс ему? Император улыбнулся и на этот раз его лицо не выглядело таким строгим.

— Великий случай, Форс. Он дал пиковую даму, сказав, что жизнь игра с судьбою и это возможность, шанс. Главное правильно разыграть карту. Через годы Форс преподнёс перо синей птицы… А месяц назад я нашёл перо ворона… и не питаю иллюзий о значении этого символа. Мар не мог знать, но именно после этого Император приказал собрать лучшие умы страны. Буквально за месяц они в спешном порядке и при непосредственном участии самого Императора, создали новый Свод законов Селентиума. Работа над которым была закончена только вчера, перед самым прибытием Мара.

— А что же Форс потребовал взамен своих даров? — с тревогой спросил Мар.

— Свободу. Увы, даже Император неволен над обстоятельствами. Как он тогда сказал: «Вступив на одну дорогу, лишаешься других».

— Но почему? Почему вы сами не спасаетесь? Ведь и вы можете воспользоваться проходом!

— Не задавайся глупыми вопросами. «Почему» самый вредный из них.

Делай! И получишь то, чего достоин… Но тебе пора, не мешкай! — приказал Император и Мар поспешил выполнить его волю. Он трепетно сжал в руках рукописи, над которыми трудился всю ночь и направился к стене. Проходя мимо Его Величества, он краем глаза заметил клинок в ножнах, что был прислонён к трону и невольно прибавил ходу. Как и обещал Император за фальшь-стеной оказался потайной проход. Мар едва углубился в тоннель, когда за его спиной раздался громкий хлопок двери. И хотя Мар был до смерти напуган, любопытство снова пересилило страх, он остановился и прислушался.

— Как это понимать? — раздался возмущённый голос.

— Умерь свой пыл Каш. Ты говоришь с Императором, — ответил правитель.

— Указ, — это правда?! Ты хочешь лишить нас привилегий! — запротестовал один из дворянин. Мар осторожно выглянул из прохода и увидел группу знатных особ собравшихся перед троном Императора. Среди пришедших был и Каш и некогда старший охотник Бату, ставший теперь состоятельным человеком и Вождь — вождей Кумэ. Старый шаман племени, бесспорно, являлся одним из зачинщиков этого недовольствия. Однако змей, как обычно, проявил осторожность и сам не явился, предпочтя действовать чужими руками. А ведь с приходом к власти нового Императора ему открылась дорога в святую святых — библиотеку Силента. О таких знаниях не мог помыслить не один шаман. Все они негодовали и только Ферро стоял по одну сторону с Императором.

— Да. И если захочу так и будет! — Император погрозил собравшимся кулаком на котором не хватало безымянного пальца. Благо Селента дороже!

— И ты ещё говоришь о благе! — потрясённо воскликнул Каш.

— Я принял под опеку колосса на глиняных ногах, а оставляю маяк, который будет сиять тысячу лет! Все вы что-то приобрели или обогатились. Ты Кумэ! Я сделал тебя Вождём — вождей! А ты предаёшь меня?

— Ты сделал это для того, чтобы прыгнуть ещё выше и получить ещё больше! — ответил вождь, — Заботит тебя только личная власть. Я ни чего не должен тебе.

— О ком ты заботишься?! О Селенте! О людях! — Каш подался вперёд, но путь ему преградил Ферро, — А сколько этих самых людей ты в боях положил? Сколько казнил?! Я верил тебе… Остальные слова утопил поднявшийся крик. Знатные пытались перекричать друг друга, а Ферро пытался сдерживать их. В порыве гнева Каш выхватил кинжал и пырнул им преграждающего путь Ферро, а когда тот упал, бросился к трону. Император выхватил припасённый меч и Мар от страха нырнул назад во тьму прохода, до него донёсся лишь лязг железа. В ужасе помчался он по проходу не жалея ног, ища спасения и бережно прижимая к груди рукописи. Он не знал, что гибель правителя вызовет новую войну. Что знать начнёт очередной передел власти и первым делом отменит только, что принятый Свод законов Селентиума. Не знал, что многие будут недовольны таким решением и вслед за ним начнётся самое крупное восстание в истории Империи. Не знал, что смута истощит силы государства и соседи начнут недобро коситься на её территории. Не знал он так же, что обессиленные знатные дома, перед лицом внешней угрозой, будут вынуждены пойти на примирение и что бы успокоить народ, вновь примут Свод законов Селентиума. Не знал и даже не мог предположить Мар о том, что этот свод законов просуществует сотни лет. Не всегда он будет реально исполняться. Многих безумцев увидит Империя, но не один из них не осмелиться отменить его. Впереди ещё годы борьбы и завоеваний. Годы трудов. Малых и больших. Впереди долгий путь. Но ещё при жизни Императора высокородные Эль'фары обратят внимание на быстро набирающую силы Селентианскую Империю и пошлют своего эмиссара в Вечный город. Встретят дорогого гостя как подобает с трепетом и вниманием. Хотя высокородный этого и не оценит. Бал Рианох, как и следует представителям его рода, сочтёт это путешествие унизительным наказанием, ибо общение с людьми недостойное занятие для любого высокородного. Видя, что все старания не приносят должного эффекта и не впечатляют гостя, встречающие решат продемонстрировать ему жемчужину Империи — Вечный город. В сопровождение Рианоху выделять целый эскорт из слуг, знати, стражи и прочих попутчиков. Что будет сильно его раздражать. До той степени, что он начнёт чувствовать себя уткой в сопровождении стайки маленьких, несносных утят. И чем больше будет расти его раздражение, тем больше внимания ему будут уделять аристократы. Однако, эмиссара нетронут ни купола Императорской базилики, ни величественный Мармадол, ни Арена, ни прочие чудеса Вечного города отстроенные Императором. Отчаявшаяся знать уже начнёт тихо роптать за спиной Рианоха, когда тот внезапно остановиться как вкопанный.