Бешеная акула - [13]
Водолазы расхохотались.
Захаров тоже улыбался, но не понимал, над чем же смеются товарищи.
Старичок отошел в сторону и, близоруко прищурившись, издали разглядывал рыбозверя.
Кончив смеяться, Якубенко похлопал Захарова по плечу и сказал:
— Слушай, парень, так ведь это не лиса.
— А кто же это?
— Да самый обыкновенный морской котище, уж я-то знаю их, чорт возьми, они мне, гадюки, не одну резиновую рубаху своими колючками прорезали.
— Вот тебе и на! — упавшим голосом сказал Захаров. — А может быть, это лиса, ребята, ведь у ней тоже хвост с колючками?
— Колючки и на шиповнике бывают.
Захаров снял фуражку и провел рукой по волосам.
— Нет, парень, — сказал Гераськин, — твоя лисица — обыкновенный морской кот. И в институт ты с ним лучше и не показывайся. Там их и без тебя хватает.
Якубенко носком ботинка пошевелил кота, и сказал:
— Ишь, чорт пятнистый. Надо же, какой хвостище отрастил.
Он нагнулся и хотел потрогать кота за хвост.
— Оставь! — сказал Захаров.
— Давай тащи его без разговоров на набережную.
— А что? — удивился Гераськин.
— В бухту его!
— Позвольте, — проговорил старичок, подходя ближе. — А как же мое пенсне?
— А иди ты с твоим пенсне, — сказал Захаров, — не до тебя тут.
Ванну с котом понесли на набережную.
Старичок ковылял сзади. Постукивая зонтиком по камням, он бубнил:
— Возмутительная история. Такие чудесные очки и — коту под хвост.
На набережной было не много публики. Лоханку поставили на каменный парапет. Кот забарахтался, словно почувствовал близость воды.
— Валите, ребята, кончайте его, — сказал Захаров, а сам отошел в сторону и отвернулся.
Якубенко осторожно, двумя руками приподнял кота, но живот у кота был скользкий и мягкий, рука Якубенко скользнула под хвост, к концам малых плавников, и вдруг наткнулась на что-то холодное и твердое.
— Эй, стой, погоди! — сказал Якубенко и перевернул кота на спину.
— Видал?
Гераськин хоть и нагнулся, но ничего интересного не заметил.
— Долго вы там? — закричал Захаров.
— А ну-ка иди сюда, Захаров, — сказал Якубенко, — посмотри, какое ты чудо поймал.
Захаров подошел, нагнулся, но тоже ничего особенного не разглядел.
— Да посмотри ты хорошенько, — сказал Якубенко и показал пальцем: — Видишь?
У самого основания хвоста, сквозь нижний малый плавник было продето маленькое плоское серебряное колечко, не больше тех, которые дарят перед свадьбой женихи невестам.
— Ого! — сказал Гераськин, — котяра-то с сережкой!
— Н-да, — засмеялся Якубенко, — такую серьгу только старому цыгану впору носить.
— Ну и дурачье вы, — сказал Захаров, — разве это серьга? Это же маленькому ребенку ясно. Миграционная путевка это!
— Путевка? Ми-миграционная? Это вроде чего же?
Придерживая беспокойного кота, Захаров носовым платком тщательно и торопливо вытирал колечко.
— Дубины, — засмеялся он, — так это же вроде паспорта у рыб. Понимаете, выпускают такую зверюшку где-нибудь в Батуме или в Одессе…
— Кто выпускает? — перебил Захарова Гераськин.
— Ну мало ли кто! Ученые… Институт какой-нибудь. Биологическая станция… Выпустят его — и до свиданьица. Плыви куда хочешь. Хочешь — в Херсон, хочешь — в Севастополь. А чтобы он не заблудился, не потерялся, ему вот такое кольцо и нацепляют под жабры или под хвост. Ну и, конечно, на колечке пишут. Кто он, откуда, какого возраста, какой национальности…
— Значит, и тут написано? — спросил Гераськин.
— Определенно написано, — сказал Захаров. — А ну, посмотрите.
Все наклонились, но прочитать надпись никому не удалось… Буквы, которые были высечены на маленьком серебряном колечке, им приходилось встречать только на бортах иностранных пароходов в плавании или на затонувших кораблях на дне моря.
— Эге, — засмеялся Гераськин, — да наш кот никак интурист?
Старичок, который до сих пор стоял в стороне и прислушивался к разговору, подошел ближе и сказал:
— Разрешите, товарищи, я прочитаю. Я знаю немножко французский язык.
Но прочитать и ему не удалось.
— Нет, без очков не могу, — сказал он.
— Давай, Захаров, — сказал Якубенко, — неси своего кота в институт, там без очков прочитают.
Строгий швейцар не пропустил в институт ни Гераськина, ни Якубенку. Проскользнуть в ворота с Захаровым удалось только одному старичку. В институтском дворе Захарова встретил высокий человек в белом халате. Это был известный профессор, ученый ихтиолог, директор института.
Захаров, волнуясь, рассказал ему, в чем дело.
— Отлично сделали, что поймали нам меченого кота, — сказал профессор… Тут профессор увидел колечко и пальцем даже щелкнул:
— Батюшки, метка-то конца прошлого столетия! Сорок лет уже метят рыб серебряными пластинками на проволочках, а этот кот плавает себе преспокойно со старинным кольцом.
— Ну, товарищ водолаз, — обратился профессор к Захарову, — должен вас поздравить: по колечку мы теперь узнаем возраст кота, неизвестный до сих пор науке. Рыбьи года узнавались обычно по костям, но у морских котов, лисиц и акул вместо костей хрящи, и узнать их лета невозможно было. Несите сорокалетнего путешественника в помещение, там мы узнаем, чей он и откуда.
Кота принесли в лабораторию. Профессор вооружился лупой и блестящим острым ланцетом ловко одним ударом отделил колечко от перепонки плавника.
Что делает водолаз? Вы думаете, с осьминогами сражается, добывает жемчуг и кораллы в океане, вылавливает погибших капитанов с ядром, привязанным к ноге?Про таких водолазов я и сам читал, когда мне было лет десять-одиннадцать.До сих пор помню картинку: каюта затонувшего корабля, посредине каюты стол, за столом скелеты в морской офицерской форме, у одного даже трубка в зубах. Над столом рыбки гуляют, а в дверях живой водолаз стоит, за медную голову руками держится, оттого, наверно, что сроду не видал, как мертвецы курят.А теперь я водолазное дело знаю не по рассказам.
В сборник «Рыба-одеяло» включены новые рассказы К. Золотовского о водолазах. Вы познакомитесь и с новыми героями – бойцами морской пехоты, разведчиками, участниками обороны полуострова Ханко и Ленинграда. Вместе с ними боролись против врагов в годы Великой Отечественной войны и советские водолазы. И даже в самые тяжелые минуты их не покидало чувство юмора.
В годы гражданской войны погиб большой советский транспорт «Орёл». Разные слухи ходили о гибели «Орла», и все недобрым словом поминали капитана судна Августа Лаце. О долгих и трудных поисках «Орла», о судьбе капитана Лаце и рассказывается в книге. Для младшего школьного возраста.
Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Повесть-воспоминание о школьном советском детстве. Для детей младшего школьного возраста.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.