Беседы великих русских старцев. О Православной вере, спасении души в различных вопросах духовной жизни - [388]

И далее предлагается пастырям быть терпеливыми в слу­шании грехов, чуткими к пониманию страданий исповедую­щихся, не забывать, что за каждую душу, которая приходит к духовнику, он даст ответ перед Богом. А потому предлага­ется не формально относиться к великому делу исповеди, а вложить в него свою душу. Колеблющихся укреплять, сом­невающихся убеждать, слабых поддержать, отчаивающихся ободрить, падших поднять, озлобленных обласкать — предла­гается против каждой болезни найти духовное врачевание. И далее, указывая, что в последнее время стала практиковать­ся так называемая общая исповедь, епископ Алексий просит отойти от этой формы покаяния, так как в обычной обстанов­ке пастырской деятельности общая исповедь недопустима, что пастырь должен взять на себя труд побеседовать с каждым духовным сыном в отдельности. «В наступающую Четыреде­сятницу никто да не дерзнет через общую исповедь прини­мать покаяние своих духовных детей».

Что же самое страшное в общей исповеди и от чего мы избавляемся с ее запрещением?

Здесь мы вновь возвратимся к вопросу, о котором часто беседуем и будем беседовать, — разумею обмирщение церков­ного общества, церковной жизни.

Не говоря уже о том, что общая исповедь повреждала са­мое существо Таинства, что она нарушила церковные прави­ла, — словом, являясь вопиющим беззаконием, она наносила смертельный удар духовничеству, то есть главному средству оцерковления человеческой жизни. И в самом деле. Наряду с всеобщим распространением так называемой общей исповеди было тяготение, как бы в противовес этому, к установлению совершенно иных отношений между пастырем и духовными детьми, иных, чем это установилось обычно в приходских цер­квах, как бы монастырский, старческий дух проникал в эти отношения.

Пастыри стремились рассмотреть исповедь не только как разрешение грехов, но как духовное внутреннее руководство теми душами, которые приходят на исповедь.

Чувствовалась необходимость этого в тех условиях, в кото­рых ныне приходится в миру спасаться людям. Чувствовалось, что нельзя на год оставить человека, чтобы он через год при­шел исповедовать грехи, ибо за год без всякой поддержки, без всякого присмотра человеческая душа слишком отдается во власть мирской стихии, подвергается слишком большим опасностям, и поэтому только постоянное, бдительное руко­водство духовного отца может помочь в этих условиях жизни мирской не растерять, не рассеять, не погубить своей души.

Все, понимающие, что в теперешней церковной жизни должно быть положено именно такое водительство духовное, не могут без ужаса относиться к общей исповеди, как смер­тельно угрожающей духовничеству. Всякая неправда тем страшней, чем она больше имеет видимости добра.

Общая исповедь имела эту видимость. Как в самом деле было не соблазняться общей исповедью, не считать ее чем-то положительным, видя, как плачет епископ, совершающий общую исповедь, и как плачет вся церковь, исповедующая­ся ему!

Какое умилительное зрелище! Какое покаяние! Можно ли это сравнить с частной исповедью, когда не только поплакать, а и перечислить грехи свои часто не успевает исповедующий­ся? Какое видимое превосходство над частной исповедью.

Много и другого можно указать положительного в общей исповеди, соблазнявшего и тех, кто ее вел, и тех, кто на нее приходил.

Ну а духовничество-то, ну а душа-то человеческая?

Допустим, даже искренне поплакала о грехах, хотя этот всеобщий и постоянный плач всегда подозрителен, ибо очень трудно плакать человеку наедине о своих грехах и го­раздо легче поплакать, когда плачет вся церковь. Но допус­тим, допустим.

Где же у этой души духовный отец, где же у него тот, кто руководит его душой, кто не только заставил его поплакать, но кто разобрался в его душе, кто мог взять его за руку и по­вести за собой? Ведь для того чтобы установилось должное отношение пастыря и духовного сына или духовной дочери, они непременно должны соприкоснуться духовно лицом к лицу, где же это возможно, как не на исповеди?

Общая исповедь, как нарушение основы духовничества, была явлением угрожающим. Последнее и самое сильное средство в деле нашего церковного воспитания пропадало, исчезало и совершенно сходило на нет. Ведь недаром же до­ходило дело до того, что сторонников частной исповеди на­чали называть еретиками и говорили, что они идут против всей Церкви, значит, общая исповедь представлялась по не­коему наваждению как принятая всей Церковью.

Обмирщение — это есть то, чего мы должны бояться, как духа антихриста. Если мы представим себе самочувствие хри­стианина в тот момент страшный, который нам раскрыт в Слове Божием, в момент, предшествующий последним време­нам, то нам станет ясным, сколько требуется благодатных сил от Господа, чтобы устоять, чтобы сохранить и веру, и церков­ность свою в тех условиях, в которых тогда будет протекать жизнь верующих людей.

Это будет эпоха, когда будет торжествовать безбожие, ког­да будет страшное нравственное растление, когда мирская стихия решительно захлестнет собой мир. И вот остаются ве­рующие, остается Церковь, всеми презираемая, всеми в миру осмеиваемая, всеми попираемая во прах. Какое самочувствие должно быть тогда у этих немногих людей, которые будут объединяться в Святой Христовой Церкви?