Беседы великих русских старцев. О Православной вере, спасении души в различных вопросах духовной жизни - [379]

Святой Василий Великий с истинным даром благодатного уразумения Божественных Таин по этому поводу написал в «Шестодневе» следующее: «Целый мир, состоящий из разно­родных частей, Бог связал каким-то неразрывным союзом любви в единое общение и единую гармонию, так что части, по положению своему весьма удаленные одна от другой, ка­жутся соединенными посредством симпатии».

То есть он видит во всей вселенной неосознанный нрав­ственный закон любви, лежащий в основе вообще всякого бытия.

Вся вселенная связана в единую гармоничную жизнь, Бо­жественный дух любви влит в самое бытие вселенной, кото­рое есть не что иное, как союз любви. У человека это стано­вится высочайшим идеалом, осознанным законом бытия его, безконечной задачей его совершенствования, где этот союз любви и симпатии раскрывается и вырастает до Богосовер­шенствования. Вот поэтому чувство любви, которое сознаем мы в себе как некий Божественный дар и кладем мы в основу закона жизни, закона бытия, ибо Господь все содержит Боже­ственной любовью, все объединяет Собой, все Собой прони­кает, все делает единой Церковью. Потому и сказал апостол Павел о любви, что любовь никогда не перестанет: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не безчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сора­дуется истине, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестанет, хотя и пророчест­ва прекратятся, и языки умолкнут, и знамения упразднятся».

Любовь не перестанет, потому что она переживет земную жизнь, потому что она содержит единство не только этого изменчивого бытия, но она будет содержать единство бытия вечного.

Когда мы говорим о любви как основе жизни, основе бы­тия, мы больше, чем при какой-либо иной проповеди, чув­ствуем себя «гласом вопиющего в пустыне» — потому что любовь, как сознанный закон жизни, не приемлется миром. Мир избрал иной закон, мир избрал закон тления и смерти, закон разделения и разложения. Путаясь, выбиваясь из сил, чтобы преодолеть это тление и разделение, люди создают ви­димость единства — внешнее единство, которое ничего не объединяет и ничего не содержит, оно, это внешнее единство, противопоставляется внутреннему единству любви.

Напоминание, и проповедь, и утверждение Божественного закона любви так же неприемлемы для мира, как и проповедь вечной жизни и безсмертия. Люди совершенно сознательно отказались от безсмертия. Люди совершенно сознательно от­казались от Бога, люди совершенно сознательно отказывают­ся от своего Богочеловеческого достоинства, и поэтому они не могут не отказаться от того, что есть основа вечной жизни, они не могут не отказаться от любви Божественной.

Но мы верующие, как мы можем не строить всю нашу жизнь на началах любви, которой содержится, утверждается бытие мира?

Аминь.

6

Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Каждую неделю мне приходится причащать больную, при­знанную врачами безнадежной. Каждую неделю я сижу около ее постели, и мы ведем беседы о смысле жизни. И я каждый раз чувствую, что идет какая-то непостижимая, но ясно ощу­щаемая борьба за эту душу.

И когда у постели чувствуется веяние смерти, то хочется противопоставить этому дыханию смерти какое-то высшее утверждение жизни и спасения. Не жизни земной, не продол­жения этого, все равно недолгого, временного бытия, а веч­ного, нетленного, истинного, безсмертного.

Раба Божия София умирает, едва начав жить, с каждым днем тает она на глазах, но в этой телесной оболочке все свет­леет, все утверждается, все крепнет бытие вечное.

«Буду ли я жива?» — «Будете, будете».

Кто дерзнет брать на себя предсказания о земной жизни?

Но утверждаем истинное бытие и дерзаем утверждать да­руемое Господом спасение.

Освобождается, освобождается тяжкими испытаниями, скорбями и болезнями наш дух от всевозможных обольще­ний и порабощений. Бойтесь в духовной жизни бесовских наваждений; в духовной жизни непременно надо знать сво­его врага. Духовная жизнь строится под всевозможными на­падениями вражескими, и плох тот воин духовный, который небрежительно относится к изучению вражеских козней. Мы должны строить наш внутренний мир, зная не только те ос­нования, на которых он строится, но должны строить его и зная те опасности, которые ему угрожают, эти опасности и есть обольщения бесовские.

Вот мы слышали в житии преподобного Памвы, как его хотели рассмешить бесы, которые сделали вид, что они за­пряглись и везут перо, и как они кричали: «Помоги нам, по­моги нам!»

Изобразили бесовское смешное зрелище.

И засмеялся Памва, никогда не смеявшийся, и возрадова­лись бесы, что они рассмешили его. И сказал им Памва:

— Вы не рассмешили меня, я не рассмеялся, а посмеялся над вами, что вы даже пера не можете свезти.

Бесы безсильны, они сильны лишь нашей слабостью.

Бесы безсильны, потому что они ложь от начала до конца. Ложь, безсильная сама по себе, имеет такую могущественную силу над нами обольщениями своими.

Вот этих-то обольщений и надлежит нам бояться в духов­ной жизни, обостряя свой внутренний взор для того, чтобы распознавать их. Самое страшное обольщение бесовское — это то, каким нам показывает бес мир, как он его принаря­жает, в какие блестящие костюмы он облекает его, как он его расписывает. И когда смотрит человек, не освободившийся от этого обольщения, ему все кажется там таким пышным, на­рядным и увлекательным.