Беседы великих русских старцев. О Православной вере, спасении души в различных вопросах духовной жизни - [285]

Так как Бог есть существо безпредельно совершенное, то и любовь к Богу должна быть развита до высшей степени (или лучше развиваться до безконечности), быть чистой, без вся­ких побуждений самолюбия и земных расчетов; Бога должно любить для Самого же Бога. Эта любовь, по учению Спасите­ля нашего, должна обнимать собою и оживотворять все силы души: Возлюбиши, — говорит Он, — Господа Бога Твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею мыслию твоею (Мф. 22, 37). После своей действенности эта любовь, объем— ля и упражняя все силы души, должна иметь также владыче­ство над человеком, чтобы он и мыслил только о Боге (см.: Пс. 43, 2) и желал единого Бога (см.: Пс. 72, 25) и жил и ды­шал только Им (см.: Иак. 2, 30). Все мысли, расположения, намерения и действия такого человека делаются отпечатком жизни Божественной, образом Божественной истины, свято­сти, блага, лепоты.

На этой высоте своего развития любовь к Богу делает нас чистыми орудиями Воли Божией, совершенными органами жизни Его, так что душа взывает с апостолом Павлом: живу же не ктому аз, но живет во мне Христос (Гал. 2, 20).

Не с тем, конечно, я пишу это, чтобы поучать Вас. Нет, родные мои о Господе! — Я хочу только поделиться с Вами от сердца к сердцу мыслями о любви Божественной. Любовь! — само слово это звучит в моей мысли и сердце как бы слово «Бог». Какая же преграда существует к приобретению этого сокровища? почему многие его не имеют и не ищут? Причи­на тому — злосчастное самолюбие. Нет надобности толковать это слово — оно всякому понятно; это — прямая противопо­ложность любви Божественной: одно — любить Бога, а дру­гое — любить себя.

Вот это-то самолюбие, как непроницаемая стена, и заграж­дает от многих свет Божественной Любви. Самолюбие, как говорит Господь, — есть смерть для души: кто возлюбит душу свою, погубит ю (см.: Мф. 16, 25). Самолюбие, поясняет свя­той Максим Исповедник, есть причина всех страстных по­мыслов, ибо от него рождаются три основных страсти: пре­сыщение, сребролюбие и тщеславие, а прочие все следуют за которым-нибудь из сих трех; — отсеки страсть самолюбия, отсек и все страсти, от нее происходящие (О любви, 3, сотни 56-57). О Боже! Ужас объемлет меня при взгляде на мир: как он самолюбив, какой в нем непроглядный мрак страстей! Легион имя им... и ничем они не могут быть изгнаны, как молитвой и постом (см.: Мк. 9, 29). Авва Исаак Египетский так любомудрствует о сем цельбоносном врачевании (в связи со всем подвигом спасения): цель монаха — совершенство сер­дца, говорит он, состоит в непрерывном и неразвлекаемом пре­бывании в молитве и, сколько возможно, в непоколебимом спокойствии духа и всегдашней чистоте. Для достижения сего мы имеем нужду в телесных трудах, сокрушении духа и прочих добродетелях. Между тем и другим есть неразрывная связь: ибо как без добродетели нельзя приобрести постоянной, совершен­ной, чистой молитвы, так и добродетели без постоянства мо­литвы не могут достигнуть совершенства.

Итак, заключу я беседу с вами тем, с чего начал, будем подражать повиновению второго Адама, Господа и Спасите­ля нашего Иисуса Христа, которое Он оказал Отцу Своему. Аз бо, — говорит, — от Себе не глаголах, но пославый Мя Отец, Той Мне заповедь даде, что реку и что возглаголю (Ин. 12, 49— 50). Как в праотце первом Адаме и в его последователях ко­рень всех зол есть превозношение, так и в новом Адаме — Богочеловеке Иисусе Христе и в желающих жить подобно Ему, начало, основание и источник всех благ есть смирение. Противное врачуется противным. Посему, если вина всех зол в непокорности и кичливости, причина же благ — повинове­ние, то желающим жить праведно надлежит жить в повино­вении у искусного старца. А так как силы наши настолько слабы, что и тогда, когда хотим сделать добро, скорее делаем зло, то необходимо нам еще непрестанно обращаться с мо­литвой о помощи к Богу, подающему всем вся во благое.

О БОРЬБЕ СО СТРАСТЯМИ

Вы спрашиваете, как бороться против страстных помыс­лов? По свидетельству опытных подвижников, много облег­чает сию брань усердная молитва к Пресвятой Деве Богоро­дице, а также к тем святым, которые сами выдержали сильную брань с вожделениями или претерпели мученичество за целомудрие. Молитва к ним, как некая небесная роса, уга­шает раскаленные стрелы лукавого.

Необходимы для сохранения душевной и телесной чисто­ты также частая исповедь и причащение Святых Таин Тела и Крови Христовых. Вообще при борьбе с какой бы то ни было страстью всемерно нужно стараться отвлечь внимание от обу­ревающих помыслов в сторону любви к Богу. К объятой лю­бовью к Богу душе не может приблизиться ни один нечистый помысел, все равно как на горячий сосуд не сядет ни одна муха, будь в нем даже самое лакомое кушанье. Уязвленные любовью к Богу, — говорит преподобный Петр Дамаскин, — даже не едят в продолжение многих дней, забывая свои тела; или если и едят, то вовсе не замечают, когда, что и сколько; при таком состоянии души, какие страсти могут приступить к ней? Предавшись в волю Божию, таковые люди всеми си­лами души стремятся к единому Богу любви, как растение к солнечному свету и теплу. Сокрушают страсти также искреннее сознание своей немощи, смирение, нищета духовная, если они охватывают всю душу, простираются на все расположения, же­лания, мысли. Даже этого не должно иметь: пристрастия даже к вещам первой необходимости, например к одежде, сосудам и тому подобное, ибо пристрастие и к малой ничтожной вещи губит чистоту сердца подобно тому, как и один ноготь орла, запутавшийся в сети, не позволяет ему воспарить в небеса, на родную ему высоту. «От того-то и бывает, — говорит авва Мо­исей, — что некоторые, отказавшись от многочисленных своих имений, не освободились от прежнего пристрастия к вещам. Они возмущаются гневом за самые маловажные вещи, напри­мер за ножичек, грифель, перо и прочее, и с такой бережливо­стью хранят свои книги, что никому не дают читать, даже при­касаться к ним не дозволяют. От чего можно было бы приобрести приращение в терпении и любви, в том они на­ходят случай к нетерпеливости и погибели. Таковые никогда не могут достигнуть совершенной, описанной апостолом (см.: 1 Кор. 13, 2-7) любви.