Беседы великих русских старцев. О Православной вере, спасении души в различных вопросах духовной жизни - [140]

— Так вот кто укажет мне, в какой монастырь посту­пить, — подумал я и решил взять отпуск.

— Давно пора проветриться, десять лет сиднем сидите, и здоровье ваше, кажется, неважнецкое, — сказал мне мой на­чальник, — товарищи ваши успели уже по два, даже по три раза прокатиться. Я доложу наверх, и вам выдадут из эконо­мического отдела приличное пособие. Сколько времени вы хотите быть в отпуске, двадцати шести дней или два месяца?

— Довольно и двадцати шести дней.

— Поезжайте по Волге.

— Да я по ней уже ездил, — отвечаю, а в душе думаю: мах­ну прямо в Оптину к батюшке Амвросию.

Приезжаю, иду в скит, из монахов никого нет.

— Что же, — думаю, — перемерли все, что ли?

Идет навстречу мне мирянин, обращаюсь к нему:

— Скажите, пожалуйста, где же монахи?

— Они по кельям у себя, а вы, верно, к батюшке Амвро­сию?

— Да, мне он нужен.

Прихожу, народу было много, пришлось подождать. Нако­нец батюшка принял меня. Я выразил ему свое желание по­ступить в монастырь и просил указать, в какой именно.

— Искус должен продолжаться еще два года, — сказал ста­рец, — а после приезжайте ко мне, я вас приму. Сколько вы получаете жалованья?

— Столько-то.

— Ого! Ну, вот вам послушание: пожертвуйте на такие-то церкви.

Между прочим, батюшка назвал церковь Спаса за Верхом, куда велел послать двести рублей. До сих пор я не понял, от­чего именно на эту церковь, но, конечно, и это имело свое глубокое значение.

— А в отставку теперь подавать? — спрашиваю.

— Нет, подождать два года.

Приехав в Казань, я распродал свою обстановку, зеркала, картины и поселился в меблированных комнатах. Снял не­большой номерок, в котором было довольно уютно. Чтобы не жить одному, взял к себе сына коридорного, очень хорошего мальчика, лет двенадцати. Где-то он теперь? Не знаю. Гово­рили, что поступил в монастырь.

Через два года снова отправился к батюшке Амвросию, который в это время находился в Шамордине.

Встретив меня, батюшка сказал:

— Теперь подавай в отставку и к празднику Рождества Христова приезжай к нам, я укажу тебе, что делать.

Когда я вернулся в Казань, мальчик мой очень обра­довался, не знал он, что скоро расстанется со мной на­всегда.

Сидим мы раз с ним за чаем.

— А я вас, Павел Иванович, во сне видел, — сказал он.

— Как же ты меня видел?

— Да очень странно. Вижу, будто вы идете из города по направлению к кладбищу во всем белом и поете ирмос «Воду прошед, яко сушу, и египетскаго зла избежав».

Впоследствии мне истолковали этот сон: город — мир; кладбище, которое в Казани было расположено в восточной стороне, означало Горний Иерусалим; шел я, чтобы умереть для мира; белые одежды — убеление души, так как в то время у меня созрело решение оставить все. Ирмос «Воду прошед, яко сушу» поется при отпевании младенцев и означает отпе­вание умершего для мира.

Выехал я из Казани в Оптину 17 декабря, в день святых отроков Анании, Азарии и Мисаила, спасшихся в вавилон­ской печи: в этот день я избавился от мира. Приехал в Москву. В моем распоряжении оставалось дня три, а потому я решил остановиться. Под день памяти святителя Петра47 пошел ко всенощной в храм Христа Спасителя. В церкви царил полу­мрак, особенно в куполе. Пение мне не понравилось, я начал чувствовать усталость, нетерпение и решил уйти в другую цер­ковь, поискать хороших певчих. Рядом со мной стоял какой-то господин.

— Скажите, пожалуйста, есть ли у вас в Москве храм с хорошими певчими? — спросил я его.

— Да ведь и здесь прекрасный хор.

— Но мне совсем не нравится.

— А это потому, что нет самого регента. Он, вероятно, ско­ро придет. Потерпите.

Я подумал: собираюсь идти в монастырь, надо привыкать к терпению. И остался. В это время запели ирмос «Христос рождается, славите». Я вдруг почувствовал, что это относит­ся ко мне, как и дальнейшие слова: «вознесый род наш». Но что же это такое? Пение совершенно изменилось. Оказалось, что пришел регент. В невыразимом духовном восторге, ко­торого никогда не испытывал раньше, достоял я всенощную. Насколько первая ее половина была утомительна, настолько вторая — торжественна и радостна. На другой день отпра­вился к обедне, и когда вошел в храм, священник, держа чашу, возгласил: «Всегда, ныне и присно, и во веки веков». Хор запел: «Да исполнятся уста наша хваления Твоего, Гос­поди!»

К празднику я был в монастыре.

Уже впоследствии я понял значение того, что раньше ка­залось мне простой случайностью. Всенощная в Москве была изображением моей жизни, сначала печальной и тяжелой, за­тем радостной о Христе. «Да исполнятся уста наша хваления Твоего, Господи!» Но, повторяю еще раз, всякому, только по­мыслившему вступить на правый путь, приходится перено­сить массу всевозможных искушений. Блаженны и пребла­женны вступившие на правый путь. Но как удержаться на этом пути, ведь враг нападает со всех сторон? Исполнением заповедей Евангельских и молитвой Иисусовой. Обидел ли кто — потерпи. Враг научает отомстить, а Христос с высоты говорит: «Прости». — «Не хочу Тебя слушать, Господи, мне слишком тяжело», — и наговорит человеку другому того, что после сам ужаснется. Иисусова молитва приучает нас к кро­тости, незлобию, терпению. Дай, Господи, нам если не лю­бить врагов, то, по крайней мере, прощать им.