Беседы великих русских старцев. О Православной вере, спасении души в различных вопросах духовной жизни - [139]

В то время как в России разная литературная мелочь, вро­де Чернышевского и К°, выражала свое сожаление о погиб­шем гении Гоголя, такие великие умы, как историк герман­ской и всеобщей литературы Шерх, оценили его иначе. Лютеранин, немец, незнакомый с русской жизнью и русской душой, Шерх выражает удивление, что в то время, когда ге­ний Гоголя необычайно развивался, кругозор его расширялся и мысль его устремлялась в безпредельность, соотечественни­ки не поняли и осудили его. И всякая душа, стремящаяся к новой жизни, жизни во Христе, испытывает гонение извне от мира и переживает великую борьбу с внутренними врагами. Эти искушения неизбежны, по слову Спасителя: «Меня гна­ли и вас будут гнать». Но тут же утешает Господь: ...Мое слово соблюдали, будут соблюдать и ваше (Ин. 15, 20).

Относиться же к этим искушениям нужно различно: с внутренним врагом упорно бороться, побеждая его с помо­щью Благодати Божией; внешним же врагам — прощать. Бояться этой борьбы не надо. Господь укрепляет нас в ней и дает нам такую неизглаголанную радость, что по сравнению с одной минутой этой радости ничто всякая мирская радость. По собственному опыту говорю я это. Было время, когда я жил не скажу в отчуждении от Бога, но как все живут. Целым рядом совпадений, казавшихся мне тогда случайностями и понятых мной только впоследствии, вел меня Господь к духовному пе­рерождению. Это водительство Божие началось следующим образом.

Однажды в Казани Великим постом оттянул я говение до последней недели. В Четверг на Страстной неделе собрался я в военную церковь исповедаться. По дороге обратил внима­ние на неизвестный мне маленький храм старинной архитек­туры. На мой вопрос, как называется эта церковь, мне отве­тили, что это Ивановский монастырь во имя Иоанна Предтечи, основанный еще Иоанном Грозным. Вошел я туда и стал осведомляться, где здесь живут священники (не зная тогда, что они называются иеромонахами).

— Да кого вам именно надо? — спрашивают.

— Священника, чтобы исповедаться.

Указали мне на иерея преклонных лет отца Сергия. Подо­шел я к нему, объяснил ему свое желание и исповедался. Пос­ле спрашиваю:

— Куда ведет эта дверь?

— К игумену нашего монастыря отцу Варсонофию.

— Какое трудное имя!

— Чем же трудное? Ведь в нашем монастыре почива­ют мощи святителя Варсонофия, вы бы сходили туда помо­литься.

С тех пор я частенько стал бывать в этом монастыре, к ве­ликому смущению моих сослуживцев. И с этого времени мир восстал на меня, начались безчисленные толки о моем странном образе жизни. «Что это с ним сделалось? Приня­тый во многих аристократических семействах, у Обуховых, у Молостовых, он находит теперь удовольствие в беседе и чае­питии с монахами. Да он просто с ума сошел!» — «Однако на­чальство им довольно, служба у него идет прекрасно, он по­лучает чин за чином, отличие за отличием, — поднимался робкий голос в мою защиту, — и пост он занимает ответствен­ный — мобилизация всей армии восточной России. Дело, тре­бующее неустанной бдительности, находится у него в руках, и он вполне с ним справляется». — «Ну уж не знаю, как это происходит, а только он с монахами познакомился».

Последний довод казался таким убедительным, что умол­кали голоса, пробовавшие защитить меня, и все успокаива­лись на одном: сердечно его жаль, а умный был человек.

Эти и подобные толки еще более способствовали моему отдалению от мира. Но целых десять лет прошло среди иску­шений и исканий, прежде чем я нашел истинный путь.

Впрочем, Господь в это тяжелое время не оставлял меня без утешения: я переживал минуты такого духовного восторга, что с радостью согласился бы, чтобы резали и жгли мое тело, дела­ли бы с ним все что угодно, лишь бы сохранить мне эти вос­торги. Так жить было больше нельзя. Но как же? Посоветовать­ся было не с кем. В таких томлениях и исканиях прошло три года. В это время я ездил по Волге, был в нескольких монасты­рях, но ни один из них мне не приглянулся. Куда поступить? В Казани меня все знают, а хотелось бы уйти подальше от род­ных, хоть в Верхний Египет, где бы меня никто не знал.

Один из моих знакомых, очень доброй души человек, зная о моих устремлениях, сказал мне: «Положитесь во всем на волю Божию, не предпринимайте сами ничего. Скажи мне, Господи, путь, воньже пойду (Пс. 142, 8), и увидите, что все устроится». И действительно, после его слов я совершенно успокоился. По силе своей молился, прочитывал утренние и вечерние молитвы, иногда прибавляя канончик. Много мо­литься мне было некогда по обязанностям службы.

Однажды я пришел в штаб с докладом к начальнику. Но прошел час, а он все не появлялся. Я решил подождать, а в это время явился ординарец и сообщил, что начальника сегодня не будет, ему нездоровится. Делать мне было нечего, я начал прохаживаться по штабу. Идя по коридору, заметил в одном из отделений книжечку в коричневой обложке — жур­нал «Вера и разум», издававшийся в Харькове архиепископом Амвросием. Стал перелистывать: богословский отдел, мисси­онерский, известия и заметки. Читаю: «В Калужской губер­нии недалеко от города Козельска находится Оптина пустынь, и в ней есть великий старец отец Амвросий, к которому ежед­невно со всех концов России стекаются тысячи богомольцев за разрешением своих недоумений».