Беседы об искусстве - [80]
Бронзе предшествовали дерево и камень. Цветной мрамор, лазурит, драгоценные каменья появляются, когда пора высокой выразительности уже миновала.
Подсвечники, канделябры, высоко вознесшие свет, листья, которые сопровождают, облекают, обволакивают главные формы здания, кружева, громоздящиеся друг над другом, сталактиты, свисающие с неба, – дивная, дивно и всегда методично изукрашенная клетка, изукрашенная все тем же единственным методом, благодаря которому сын продолжает предка, стиль следует за стилем, новое знание вытекает из старого, жизнь расцветает, а человек смиренный не дерзает искать новизны, но следует вековому движению: все перетекает из века в век, как поток красоты, без водоворотов, без водопадов, без неистовства, без беспорядка; слово «оригинальность» еще не найдено, сама идея, которую выражает это слово, не существует ни в одном уме; художник следует логическому развитию прекрасного и не выходит из ряда без нужды; отголоски, вибрации распространяются согласно законам природы, как звук от колокола…
Собор – застежка, которая соединяет все; это суть, устав цивилизации.
Легко разглагольствовать о чуде, еще легче его разрушить…
Вера цивилизовала варваров, которыми мы были когда-то; отвергая ее, мы вновь стали варварами.
Молитвы, которыми начинается месса, журчат, словно вода в купели – очистительная вода. Они читаются ровным тоном, безлико. Как же они загремят, когда вскорости явится Бог!
Маленький певчий: ангельская гармония, соловьиная песнь.
Потом звуки взмывают вверх, чтобы музыкально достичь архитектурного свода. Музыка и архитектура встречаются, пересекаются, сплетаются в изысканных мелодиях.
Наконец, явление высшего Божества.
Троица. Таинство.
Священник говорит теперь более сурово, и ему отвечает весь храм.
Поднимается новая песнь, волнение усиливается: любовь выражает себя выше. Все докатывается до меня равномерно, как далекое движение моря. Антифоны обнажают и подчеркивают тайну. Орган своими приглушенными звуками поддерживает голоса.
Огненные треугольники алтаря говорят:
Аллилуйя!
Сцена открывается.
Ах! Какое наивное величие!
Еще проходят передо мной сумрачные тени, впадины; но церковь уже не страшит, как перед началом богослужения. Это власть молитвы в ее прекрасной строгости. Моя душа уже не мечется. Она усмиряется, словно кентавр, который сам себя обуздывает и сам собою правит.
Голоса замирают от благоговения. Латинская речь, любимый язык.
Издалека до меня доносится голос Евангелия, голос самих этих колонн. Чистые волны женских, детских голосов – голоса маленьких певчих.
И месса продолжается в безмолвии. Потом священник вновь берет слово, и опять я с радостью узнаю звучный язык Рима.
Орган производит короткое смятение. Скопище голосов, захлестнутых огромными вздымающимися волнами. – Ах! Моцарт, вот твои учителя!
Дивное, дорогое моему сердцу искусство! Орган собирает воедино, связует наши разрозненные мысли, потом пронизывает собою все и господствует. А голоса все еще возносятся и рассеиваются. Религиозное исступление, восторг.
Новая вера: Amen! In saecula saeculorum!
Сверхчеловеки, вылепленные молитвой: они молят с мелодиями Адониса. Герион, ревущее в органе чудовище, отвечает на их вопросы.
Великий миг. Византийские ангелы воскуряют фимиам.
Любовь опять отвечает: Credo. Ах! Здесь все – любовь! Орган словно бросает цветы на дорогу. Какая живая чистота!
Стихли последние слоги. Пришли в движение малые колокола. А чудище все ревет. Временами среди рокота раздается нежный голос певчих.
Какое смирение в этом протяжном Amen!
Свод сейчас еще более высок: огромен.
Крещендо. Чистый сверхнебесный голос.
Ах! Да, какое величие в том, чтобы смирить наш дух перед порядком, который может его переустроить! Трогательный лик былого…
Церковь теперь обволакивает, обступает молящихся.
Месса окончена. Остаются лишь драгоценные сосуды и эта глубокая архитектура, где осуществилось бессмертное деяние, акт веры.
Пока богомольцы выходят, орган провожает их всем уверением великих веков. Именно в этот момент включают Баха, Бетховена.
Снопы после жатвы. Тишина. Таинство осуществилось, Бог принесен в жертву – как по Его примеру ежедневно приносятся в жертву гениальные люди, вдохновленные Им.
Высшие творения остались в наших провинциальных городах, которые еще не интернационализированы.
Я предлагаю учредить паломничества ко всем памятникам под открытым небом, которых еще не коснулась реставрация: к церквам, замкам, фонтанам и т. д.
Люди, которые берутся за реставрацию, не понимая французской улыбки, парализуют ее и уродуют.
Почему после реставрации эта резьба по столь мягкому камню стала твердой, как железо? Почему нежность уже не сливается там с силой, как раньше?
Простота – совершенство, холодность – бессилие.
Наша вера оскорблена.
Наш век – кладбище прекрасных веков, создавших Францию, эпитафия былому. Чтобы сотворить эти шедевры, надо было иметь нежную душу: у Франция она была…
Скульптура
Рисунок в скульптуре, с любой стороны, – это воплощение, позволяющее вложить душу в камень. Результат великолепен: вместе с профилями тела это дает и все профили души.
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.
Джек Керуак дал голос целому поколению в литературе, за свою короткую жизнь успел написать около 20 книг прозы и поэзии и стать самым известным и противоречивым автором своего времени. Одни клеймили его как ниспровергателя устоев, другие считали классиком современной культуры, но по его книгам учились писать все битники и хипстеры – писать не что знаешь, а что видишь, свято веря, что мир сам раскроет свою природу. Именно роман «В дороге» принес Керуаку всемирную славу и стал классикой американской литературы.
Один из лучших психологических романов Франсуазы Саган. Его основные темы – любовь, самопожертвование, эгоизм – характерны для творчества писательницы в целом.Героиня романа Натали жертвует всем ради любви, но способен ли ее избранник оценить этот порыв?.. Ведь влюбленные живут по своим законам. И подчас совершают ошибки, зная, что за них придется платить. Противостоять любви никто не может, а если и пытается, то обрекает себя на тяжкие муки.
Сергей Довлатов — один из самых популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы, записные книжки переведены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. Удивительно смешная и одновременно пронзительно-печальная проза Довлатова давно стала классикой и роднит писателя с такими мастерами трагикомической прозы, как А. Чехов, Тэффи, А. Аверченко, М. Зощенко. Настоящее издание включает в себя ранние и поздние произведения, рассказы разных лет, сентиментальный детектив и тексты из задуманных, но так и не осуществленных книг.
Роман знаменитого японского писателя Юкио Мисимы (1925–1970) «Исповедь маски», прославивший двадцатичетырехлетнего автора и принесший ему мировую известность, во многом автобиографичен. Ключевая тема этого знаменитого произведения – тема смерти, в которой герой повествования видит «подлинную цель жизни». Мисима скрупулезно исследует собственное душевное устройство, добираясь до самой сути своего «я»… Перевод с японского Г. Чхартишвили (Б. Акунина).