Беседа вечером у гардероба - [22]

– Разуйте глаза! Какой же это круг? Квадрат! Слепцы.

Родители наши, как и родители Замотыгина, не поняли ничего из того, что мы им объясняли про квадратную Землю. А папа Замотыгина хотел даже выпороть свое «квадратное» чадо, но не стал этого делать только из-за того, что был еще больше поражен первой пятеркой своего верного двоечника.

Странности нашего учителя географии на этом на закончились. Уроки его резко отличались от тех, которые проходили у нас до этого. Учитель давал знания, но как-то наоборот, и оценки ставил не столько за знания, сколько за способность отстаивать эти знания.

Например, изучаем мы Египет.

Рассказывает он нам о фараонах, пирамидах, войнах, религиях. И вдруг спрашивает: «А что самое необычное в истории Египта?»

Ответов было много, перечислили почти все, в том числе и пирамиды. Он и ухватился за эти пирамиды, и давай пытать, почему же самое необычное – это пирамиды.

Мы и так, и эдак.

А он: «Нет».

Мы с другого конца.

А он опять: «Нет».

И, наконец, поняв, что до нас не доходит, выдал:

– Самое необычное – это не пирамиды, а тот человек, который в стране с плоской, как блин, пустыней, вдруг Сумел увидеть в этой самой пустыне горы, то есть пирамиды, а увидев, решил их построить.

Самое необычное – это ТОТ САМЫЙ ЧЕЛОВЕК, имени которого мы, к сожалению, не знаем, со способностью увидеть то, что никто никогда до него не видел, а он сумел. И вот теперь пирамиды – это самое большое и прекрасное чудо мира. Способность видеть в обычном необычное – вот что отличает человека от животного. Понятно?

– Понятно, – ответили мы, опять пораженные необычностью выводов нашего учителя.

– Чем отличается человек от животного? – задал он нам вопрос на очередном уроке.

Клепкин крикнул:

– У нас нет хвостов!

– Не верно. Когда-то и у человека был хвост. Потрогайте хотя бы сейчас себя за копчик.

– Животные не умеют улыбаться! – крикнул кто-то.

Кстати, учитель не только не запрещал нам кричать с места, если, конечно, было что кричать, но даже поощрял это.

– Это не правда. Они умеют улыбаться, даже смеяться.

– Они не умеют любить, – застенчиво пролепетала наша отличница Кулакова.

Ну, это вы совсем зря. Животные умеют так любить, как не умеют девяносто девять процентов человечества. Что друг друга, что своих детей. Лебеди – вот вам пример полной бескомпромиссной любви. Он выбирает одну, и если она соглашается быть его любимой, то они проживают жизнь любя только друг друга, и если один умирает, то другой, взвившись в небо, падает на землю и тут же разбивается насмерть. А мама-паучиха, когда чувствует, что ее маленьким паучатам нечего есть, отдает себя им на прокорм. Ну, это так, к слову. Не буду вас больше мучить. Человек отличается от животного тем, что животное живет в природе, приспосабливаясь к ней: либо меняет окраску, либо видоизменяет конечности, зубы, глаза, а человек сам меняет природу под себя. И делает это он не от того, что ему так хочется, а потому, что это жестокая необходимость. Не секрет, что наша Вселенная меняется, а вместе с ней меняется и биосфера нашей планеты. От этих изменений многие животные просто вымирают как вид. А Человек не может вымереть, потому что он Человек – конечная цель эволюции биосферы. Вот поэтому он и обязан менять природу сам. А как ее менять? Вот тут-то и нужны такие люди, которые в круге вдруг смогут увидеть квадрат. Такие люди меняют и приспосабливают нашу цивилизацию к новому измененному миру.

У нас было много вопросов к учителю. Он будил в нас, юных людях, какие-то тревожные чувства, заставлял задавать сначала самим себе, а затем и ему такие вопросы, на которые ответов, казалось бы, не было. А он нам на все отвечал. Наверное, он нас Любил.

Но иногда он был жестоким до слез.

Так, например, он нам говорил, что, как ни печально, многие из нас, даже большинство останутся животными, и только единицы будут теми, через кого будет заложена в потомках миссия по спасению человечества от грядущей катастрофы, когда через двадцать пять миллиардов лет наша Вселенная, разбежавшись до предельных размеров, опять начнет сжиматься и сожмется до размеров вращающегося нейтрона.

Мы плакали от таких речей от унижения и беспомощности. И в то же время каждый из нас надеялся, что именно он будет стоять в цепочке гениев, спасающих мир.

Один гений не спасет мир. А вот стоящие в цепочке спасут. Имен многих мы даже не знаем, но то, что сделали они, используем и радуемся.

– А что они сделали? – задавали мы очередной вопрос.

– Оглянитесь, и вы увидите!

Прежде всего Огонь. Огонь, который был стихией. Кто-то из наших предков его приручил, поняв, что он может быть полезен.

Природа в своей эволюции не создала колесо, и каким же надо быть абсолютно абстрагированным человеком, чтобы увидеть в перспективе развития человека колесо. Этому гению надо было давно поставить памятник. Ведь он увидел то, чего в природе нет и никогда не было.

А создание кирпича. Обыкновенного, кирпича. Ведь все строительство до кирпича происходило из блоков монолитных глыб и было делом трудоемким и многотрудным. И вот очередной гений, совсем не подозревая, что он – гений, взял кусок глины, придал этому бесформенному куску форму прямоугольника, обжег его в огне, и получился кирпич – материал, который позволил построить все города мира.