Беседа вечером у гардероба - [17]

– Не может быть!

– Может.

– Значит, ты мне все время врешь?!

– Я уже устала тебе говорить: не вру, а сочиняю.

– Значит… – Глеб не слушал ее. – Значит, раз ты способна меня обманывать, ты способна и изменять. Значит, ты мне врешь, а раз врешь, значит, изменяешь.

– Я тебе никогда не вру, говорю только правду.

– Где ты врешь, а где сочиняешь? Когда говоришь правду, а когда лжешь? Ты меня совсем запутала.

– Это ты всех запутал. И себя, и меня тоже.

– Нет, подожди. Ответь мне, только честно. Ты мне изменяешь или нет?

– А сам-то ты как думаешь?

– Думаю, что да.

– Дурак ты!

– Нет, я не дурак. Если ты говоришь, что не изменяешь, а сама все время сочиняла, будто изменяешь, значит, ты мне уже изменяла душой. А это куда хуже, чем телом.

– Ты меня заставлял все это делать!

– Что «все это»? Если б ты была честной, ты бы не врала, не придумывала, а делала бы на самом деле, чем мне врать.

– Ах, так?

– Так!

– Ладно…

Она стала приходить заполночь пьяная, прокуренная, иногда без нижнего белья. И несла ему, что в голову взбредет: что она «залетела», только не знает от кого; что теперь ему с ней нельзя спать, поскольку она что-то подцепила и теперь надо лечиться. Или что может скоро уехать на несколько дней на Канары с другом-милиционером, высоким блондином, который, кстати сказать, весьма быстро старился.

Глеб все это жадно впитывал. У него даже руки тряслись. Он резко переменился: сделался тихим, послушным, стал сам стирать, готовить и все время твердил: «Ты ведь это делаешь ради меня, из-за того, что очень сильно меня любишь… Только из-за того, что я этого хочу, что прошу тебя об этом…»

«Да, милый…», – отвечала она ему и гладила по лысеющей уже голове.

Ей казалось, что он счастлив. Да и сама она, наверное, тоже. Жизнь у них стала интересной и в смысле сильных эмоций, и в смысле секса. Тоска и серость ушли из их дома.

Но однажды Глеб оказался по работе в центре города и в обед решил заскочить в ближайшее кафе.

Кафе в переулке было тихое, полупустое. Столики размещались в кабинках. Он сел в свободную, заказал рыбу и кофе. В соседней кабинке сидели, курили и о чем-то разговаривали две женщины.

Он напрягся: голос одной из них походил на голос его жены.

– Как я тебе завидую! – говорила одна женщина.

– Да было бы чему, – отвечала другая, с голосом, походил на голос его жены.

– Надюха, у тебя же свобода. И муж есть, и любовник. И все это не таясь, не скрывая.

– Да, свобода… свобода эта требует больших моральных жертв.

– А ты что, мужа любишь? Зачем же тогда изменяешь?

– Понимаешь, тут сразу не объяснишь…

Глеб втянул голову в плечи, чтобы его не узнали, но уши навострил. «Вот он, момент истины», – подумалось ему.

Но подруги почему-то перешли на шепот.

Он уже давно съел рыбу и кофе выпил, но все сидел.

Его жена, – а он уже был на сто процентов в этом уверен, – и ее подруга говорили то чуть громче, то совсем тихо.

До него долетали лишь обрывки фраз, из которых никак нельзя было понять о чем говорят женщины.

Поняв наконец, что их не пересидеть, решил сбегать отпроситься, а то его уже, наверное, заждались, вернуться и дослушать таки, о чем болтают подруги. Он сбегал, отпросился, но когда вернулся ни жены, ни ее подруги в кафе уже не было. Спросил официанта, но получил презрительный взгляд и ответ, что он, мол, не туда попал и не к тому обратился. Глеб засмущался и позорно ретировался.

Кстати, Глеб стал замечать, что с тех пор, как они с Надей стали играть в эти игры, он стал опасливым и нервным, не то что раньше. Стал чаще оглядываться и прислушиваться, словно надеялся увидеть что-то неожиданное или услышать что-то сокровенное.

Дома он все же решил взять жену «на понт»:

– Я слышал весь ваш разговор сегодня в кафе. Я сидел в соседней кабинке, – заявил он без обиняков.

Жена, как ему показалось, побледнела. Ему бы помолчать, а он понес и понес. А Надя сразу смекнула, что слышал-то он почти ничего, и сама перешла в атаку. А потом, рассказав, что завтра у нее свидание с новым другом, успокоила его. И приласкала.

А когда он направился спать, она позвонила подруге:

– Знаешь, Верка, мой сегодня подслушал нас в кафе.

– Да что ты! – испугалась подруга. – И что теперь будет?

– Да ничего. Мне, кажется, что главного он не слышал, а то бы…

Но договорить она не успела. На голову легла рука мужа.

– Кому звонишь?

Надя так испугалась, что не нашлась сразу, как ответить. Наконец по привычке выдавила:

– Новому другу…

Он взял из ее руки телефонную трубку и услышал в ней голос подруги. Та, не понимая, почему Надя молчит, кричала: «Алло, алло! Надька, где ты? Ничего не слышно!».

Глеб отдал жене трубку:

– Ты давай заканчивай с ним болтать. Лучше пойдем, расскажешь что-нибудь интересное. – И уже в дверях добавил: – Да, кстати… Передай привет своему новому другу. Да-да, привет от меня.

Надя, застывшая с трубкой в руке, спросила:

– Ты считаешь?..

– Да, я думаю, пришла пора.

Надо выйти замуж

На пятом курсе она неожиданно заметила, что все подруги, с которыми училась в институте, повыходили замуж.

И, оглянувшись вокруг, подумала:

– А что же я? Чем хуже?

В воскресенье вскочила поутру с общежитской койки и поехала домой. Родители жили в районе. Мама, приняв неожиданный приезд как что-то чрезвычайное, прямо с порога: