Бесчестие миссис Робинсон - [14]

В течение трех месяцев в 1852 году, пока Генри работал над созданием независимого дела в Лондоне, Изабелла с сыновьями кочевала с места на место. Они проехали по северо-западу Шотландии и какое-то время жили в гостинице в Скарборо, фешенебельном курорте на Йоркширском побережье. Изабелле нравилось жить у моря или реки. «Глубоким и красивым» долинам Южного Уэльса она предпочитала шотландский северо-запад из-за «отсутствия в целом воды в уэльских ландшафтах», призналась она в письме Комбу.

Изабелла и мальчики навестили ее родительский дом в Шропшире, который она указала своим шотландским друзьям в качестве адреса для пересылки корреспонденции. В апреле в Эшфорд-Баудлере, менее чем в миле от Эшфорд-Карбонелл, открылась железнодорожная станция[43], что облегчило семье и ее гостям приезд и отъезд. Хозяйство Эшфорд-Корта было сильно истощено. Двое из младших братьев и сестер Изабеллы — Кэролайн и Генри — умерли в 1830-х, старший брат Джон эмигрировал в Тасманию в начале 1840-х, а сестра Джулия уехала в Лондон, выйдя в 1849 году замуж за младшего брата Генри Робинсона — Альберта. Овдовевшая шестидесятитрехлетняя Бриджит жила теперь в шропширском доме с двумя сыновьями — Кристианом и Фредериком, двадцати и двадцати девяти лет. В ноябре 1847 года Фредерик получил звание барристера, но когда спустя месяц умер его отец, вынужден был — как оставшийся в Англии старший сын — взять на себя управление имением.

В начале лета Изабелла описала в дневнике день, когда Лейны гостили в ее сельском доме. Этим домом мог быть Эшфорд-Корт, поскольку Изабелла с гордостью владелицы показывала своим гостям поместье и окружающие земли. Но в данной дневниковой записи не упоминаются ее мать и братья, поэтому, возможно, Лейны навещали ее в каком-то другом месте, в арендуемом доме. Генри, как обычно, отсутствовал.

В одиннадцать утра 30 мая — в день Троицы — Мэри с детьми пришла в комнату Изабеллы. Миссис Лейн была «очень мила, — написала Изабелла, — и когда маленькая компания (к которой примкнул ее спаниель) посетила мою спальню, я со всей силой почувствовала очарование их счастливого, нежного настроения, и мне страстно захотелось любить и наслаждаться жизнью, как они». В тот день Лейны решили не ходить в церковь. Эдвард остался в своей комнате, делая записи, но позднее тем утром он с семьей отправился на прогулку. Изабелла встала в полдень и присоединилась к ним в саду, где «отвечала на их шутливое сочувствие моему недомоганию». Она, похоже, страдала от похмелья, учитывая беззлобное поддразнивание друзей и последующую беседу: мы «болтали о себялюбии, потворстве своим желаниям и о привычках».

Пока мальчики играли, Изабелла повела Эдварда и Мэри посмотреть «цветочный холм» в саду, который привел их в восхищение. Затем они сидели и разговаривали о «великих людях», например о Сэмюэле Тейлоре Кольридже и Джордже Комбе. Они обсудили вопросы, которые Эдвард поднял в своей статье в «Эдинбургском журнале Чемберса» прошедшим мартом: «гибкость характера, твердые мнения, законное поручительство, мысленные оговорки и обе стороны любой проблемы». В своем эссе Эдвард побуждал читателей внимательно выслушивать все версии истории. «Столько предвзятости проистекает из самолюбия, — писал он, — столько небрежности в отношении правды в целом и столько искреннего искажения повествования, что частичному изложению чего-либо доверять нельзя». Люди могут обманывать даже самих себя, указывал он, они способны непритворно заблуждаться.

«Накануне мистер Л. держался не столь бодро, — заметила Изабелла, — но был очень мил и обаятелен. Мы прошли круг по дороге после небольшого подъема и круг по лугу на крутогорье над ним. Здесь мы постояли, любуясь прекрасным видом».

Они вскоре вернулись в дом, где Эдвард прочел Изабелле отрывок из эссе о воображении Перси Биши Шелли — в тот год вышло в свет новое издание прозы поэта. Доводы эссе Изабеллу не убедили: «Как у последовательницы френологии», сообщила она своему дневнику, у нее был иной взгляд на человеческую психологию. Когда пришла Мэри с мальчиками, все собрались на обед. К тому времени многие семьи, принадлежавшие к верхнему слою среднего класса, накрывали второй завтрак в полдень, днем пили чай и вечером обедали[44], но Робинсоны придерживались прежних традиций — плотная трапеза днем и чай вечером. Воскресный обед был особенно обильным, и Изабелла осталась довольна блюдами, приготовленными ее прислугой, — говядина, пирог с голубями (потрошеные голуби выкладывались на бифштекс и запекались в слоеном тесте), клецки (вареные шарики из почечного сала с мукой) и овощи. Закончили они кофе с коньяком, чистым фруктовым бренди. «Единственным недостатком, — написала Изабелла, — стало плохое поведение Атти, и он изводил нас целый день. Наконец мы все вышли на улицу».

Изабелла и Эдвард гуляли вместе по лужайкам и полям вокруг дома в «отличную, прохладную, немного облачную погоду». Молодая женщина без колебаний, с надеждой приписала ему невысказанное желание, которое испытывала сама. Они «надолго» задержались у качелей в саду. «Я продолжительное время качалась, и мистер Л. сильно меня раскачал, миссис Л. наблюдала со стороны». Няня привела одного из мальчиков Лейнов, и «папа» покачал его на качелях.