Бернард Мандевиль - [32]

За эти воздаянья он

Так рьяно изучал закон,

Как взломщик изучает лавки,

Чтоб лучше обобрать прилавки.

Врачи заботились скорей

О репутации своей,

А не о том, чтобы леченье

Несло больному облегченье;

Стремясь доверье заслужить,

Старались чуткими прослыть:

Войти с улыбкой в дом больного,

Приветливое молвить слово

И угодить его родне,

Любой внимая болтовне.

Мужи духовного сословья

Не чужды были суесловья

И, хоть служили при богах,

Погрязли в низменных грехах.

Всем досаждали их чванливость,

Корыстолюбье, похотливость —

Пороки, свойственные им,

Как кражи мелкие — портным.

Они, вперяя взоры в небо,

Послать молили корку хлеба,

А сами жаждали притом

Заполучить амбар с зерном.

Пока жрецы вовсю радели,

Те, кто их нанял, богатели,

Благополучием своим

Весьма обязанные им.

Бои ведущие солдаты

Не оставались без оплаты.

А тех, кто бойни избегал,

Судил военный трибунал;

Причем указ был очень строгий —

Им просто отрубали ноги.

Отнюдь не всякий генерал

С врагами честно воевал;

Иной, на деньги шибко падкий,

Щадил противника за взятки.

Те, кто был в битвах смел и рьян,

Считать не успевали ран;

А трусы по домам сидели,

Зато двойной оклад имели.

Лишь на оклад никто не жил

Из тех, кто при дворе служил;

Ревнители служенья трону

Бесстыдно грабили корону

И, обирая королей,

Хвалились честностью своей.

Везде чинуши плутовали;

Но чтоб о том не толковали,

Они мошенничества плод

Умели выдать за доход

И называли честной сделкой

Любую грязную проделку.

Ну, словом, каждая пчела

Обогащалась как могла,

Доходы большие имея,

Чем думал тот, кто знался с нею;

Так выигрыш скрывает свой

От остальных игрок любой.

Не перечесть все их проделки,

Навоз — и тот бывал подделкой,

И удобренье для полей

Сплошь состояло из камней.

В своем стремленье жить богато

Всяк норовил надуть собрата

Иль вымещал на нем свой срам,

Когда бывал обманут сам.

Хотя и были у Фемиды

Глаза повязкою закрыты,

Ее карающая длань

Охотно принимала дань.

И всем, конечно, было ясно:

Ее решение пристрастно,

Богиня делает лишь вид,

Что судит так, как долг велит.

Она судом грозила строгим

Лишь неимущим и убогим,

Тем, кто нуждой был принужден

Немного преступить закон.

Зато богатый, именитый

Был защищен мечом Фемиды,

Всегда готовым чернь карать,

Дабы обезопасить знать.

Пороком улей был снедаем,

Но в целом он являлся раем.

Он жизнестойкостью своей

Страшил врагов, дивил друзей;

И не было средь ульев равных

Ему в его деяньях славных.

Такой уж был гражданский строй,

Что благо нес порок любой,

Что все благие устремленья

Предполагали преступленья;

И даже худшая пчела

Для пользы общества жила.

Весьма искусное правленье

Всех пчел хранило единенье.

Хоть пчелы и роптали, рой

Согласно жил семьей большой;

Оказывали все друг другу

Как бы невольную услугу;

И добродетели одних

Питали слабости других.

Здесь скупость мотовству служила,

А роскошь бедняков кормила;

Будили трудолюбье здесь

Тщеславье, зависть, алчность, спесь.

К тому ж у этого народа

На все менялась быстро мода;

Сей странный к переменам пыл

Торговли двигателем был.

В еде, в одежде, в развлеченье —

Во всем стремились к перемене;

И образцы новейших мод

Уж забывались через год.

Сменяя в обществе порядки,

В нем устраняли недостатки;

В итоге славным пчелам зло

Благополучие несло.

Плоды пороков пожиная,

Цвела держава восковая.

Изобретательность и труд

Впрямь чудеса творили тут.

Из поколенья в поколенье

Росли достатки населенья;

И жил теперь бедняк простой

Получше, чем богач былой.

Но как обманчиво блаженство!

Когда бы знать, что совершенство

И боги нам не в силах дать,

Не стали твари бы роптать.

Они ж, чуть что, вовсю вопили:

«Мошенники нас погубили!

Что власть, что армия, что суд —

На воре вор, на плуте плут!»

И те, что сами плутовали,

Других за плутни бичевали.

Один богач — как раз из тех,

Кто жил, обманывая всех, —

Орал, что к светопреставленью

Ведут все эти преступленья.

И кто же тот разбойник был,

Кого так люто он бранил?

Прохвост-перчаточник, продавший

Ему овчину вместо замши.

Прекрасно шли у пчел дела

И польза всем от них была,

И всё же все кричали: «Боги,

Хотим жить честно! Будьте строги!»

Услышав их мольбы, Гермес

Лишь усмехнулся; но Зевес

Сказал, сверкнувши гневным оком:

«Что ж, это будет им уроком».

И вот — о чудо из чудес! —

Из жизни пчел обман исчез;

Забыты хитрости и плутни,

Все стали честны, даже трутни;

И вызывает только стыд

У трезвых пчел их прежний быт.

О славный улей! Даже жутко,

Какую с ним сыграли шутку!

За полчаса по всей стране

Продукты снизились в цене;

Все сняли маску лицемерья

И жаждут полного доверья;

Презрела роскошь даже знать;

Ну прямо улей не узнать.

Заимодавцам нет заботы,

И адвокаты без работы,

Поскольку сразу должники

Вернули с радостью долги;

А кои возвратить забыли,

Тем кредиторы долг простили.

За прекращеньем многих дел

И род судейских поредел;

Последним туго, как известно,

Когда дела ведутся честно:

Доходов не приносит суд,

И из судов они бегут.

Одних преступников казнили,

Других на волю отпустили.

Едва застенок опустел,

Оставшись вовсе не у дел,

Из улья отбыла Фемида,

А с ней — ее большая свита.

Толпой шли чинно кузнецы —

Тюремной утвари творцы —

С железными дверьми, замками,

Решетками и кандалами;

Шел весь тюремный персонал,