Берлинский Маринеско - [10]

— Так вот он какой, проклятый!

Здесь же, в «доме Гиммлера», Берест собрал коммунистов и комсомольцев. Замполит был предельно краток:

— Товарищи! Нам выпала великая честь водрузить Знамя Победы над рейхстагом.

Не было такого бойца, который не вызвался бы сделать это первым. Вперед вышли сержанты Пятницкий и Щербина.

— У нас есть знамя, — в руках у Пятницкого был кусок красного полотнища.

В двенадцатом часу дня после артиллерийского налета группа бойцов с криком «Ура!» выбежала на Королевскую площадь. До рейхстага было метров двести-триста, но шквал огня и металла обрушился на советских солдат. Осколки рикошетили и со звоном падали на булыжную мостовую. Берест бежал, падал, вскакивал и снова бежал. Он увидел, как упал Пятницкий, и закусил губу: «Убит!». Но сержант пополз дальше, припадая к земле, держа в левой руке знамя. Берест прыгнул в канал, через который были перекинуты рельсы, и спрятался за ними.

Рейхстаг дымился от выстрелов. Из его окон вырывались короткие языки пламени. Достаточно было пошевелиться кому-нибудь, как с крыши без промаха били снайперы. Вот дернулся и затих один солдат неподалеку от лейтенанта, другой… Берест не чувствовал ни холода апрельской воды, ни смертельной усталости, ни боли в руке, разбитой в кровь. Оставалось каких-нибудь сто метров до рейхстага, но сильно поредевшая цепь залегла. Даже голову невозможно было поднять при таком огне.

— Так вот ты какой, проклятый! — глядя на рейхстаг, прошептал Берест, вспомнив чьи-то слова.

Снова ударила наша артиллерия. Рейхстаг окутался дымом. Лязгая гусеницами, в конце улицы показались советские танки, а из подвалов «дома Гиммлера» с криками «Ура!» выскочила рота старшего сержанта Сьянова. В стремительном броске она увлекла залегшую цепь. Первые уже взбежали на широкие массивные ступени и забросали гранатами высокую, пробитую в нескольких местах осколками дверь.

Через проломы в стенах рейхстага в вестибюль заскакивали бойцы. Здесь царил полумрак. Где-то наверху гулко отдавались шаги кованых сапог, как выстрелы, хлопали двери. Осторожно ступая, солдаты вышли в огромный зал. Верхние этажи, подвалы еще занимали гитлеровцы… Только через несколько часов напряжение боя спало — стемнело.

Уже после боя в рейхстаге появился Неустроев, перенесший сюда свой КП. Еще позже, около двенадцати часов ночи, — комполка Зинченко.

— Где знамя? — спросил полковник у комбата. Тот рассказал о погибшем Пятницком, о Щербине, о флаге первой роты, установленном в окне…

— Я не о том, — резко перебил Зинченко, — где знамя Военного совета под номером пять?

Не получив ответа, он позвонил начальнику штаба полка: «Где знамя?» — «Да вот здесь, вместе с полковым стоит». — «Срочно сюда!»

Минут через двадцать прибежали со знаменем два солдата — Егоров и Кантария, которым и суждено было стать Героями.

Зинченко им:

— Наверх, на крышу! Водрузить знамя на самом видном месте.

Минут через двадцать разведчики возвращаются — подавленные, растерянные.

— Там темно, у нас нет фонарика… Мы не нашли выход на крышу!

Зинченко — матом:

— Родина — ждет! Весь мир ждет! Исторический момент!.. А вы… фонарика нет… выхода не нашли.

Обращаясь к Неустроеву, Зинченко добавил:

— Товарищ комбат! Примите все меры к тому, чтобы водрузить знамя немедленно!

Комбат, соответственно, обращается к Бересту. Тот берет около десятка автоматчиков Щербины и уходит… Вскоре на втором этаже раздались автоматные очереди, разрывы гранат. Завязался бой…

Из-за артиллерийских обстрелов лестница в отдельных местах была разрушена, чтобы подняться наверх, штурмующие образовывали живую лестницу. «Нижним», как говорят в цирке, был могучий Берест, ему на плечи взбирался один солдат, на него — второй. Буквально: солдат со знаменем он вынес на своих плечах. Как руководитель, ответственный за выполнение операции, лейтенант и на крышу рейхстага вышел первым — выяснить обстановку, помогал он и устанавливать знамя… Когда Берест вернулся и доложил: «Знамя Победы установлено на самом видном месте — на бронзовой конной скульптуре на фронтоне главного подъезда», напряжение спало.

— Сто лет простоит, — улыбаясь, сказал Берест Неустроеву. — Мы его, знамя, к лошади притянули…

Казалось бы, вот он, момент прихода Великой Победы, но… Отстоять Знамя Победы оказалось не легче, чем его водружать.

Алое полотнище затрепетало на ветру в 22 часа 30 минут 30 апреля. А ночью… Немцы ринулись в контратаку, применили фаустпатроны. Огромный зал рейхстага, заставленный стеллажами с архивными документами, загорелся. Пожар охватил весь рейхстаг, люди задыхались, горели заживо.

Из подвала рейхстага выскочили немцы и стали теснить батальон к выходу. Полковник Зинченко, увидев густой черный дым из купола со своего КП, приказал оставить рейхстаг и после пожара атаковать заново. Первая же группа солдат, выскочивших из рейхстага, была скошена ураганным огнем фашистов из Кроль-оперы. Батальон оказался в «мешке». Решили: лучше погибнуть, сгореть в рейхстаге, чем при отступлении. С огромным трудом удалось загнать немцев в подвал… Берест приказал автоматчикам держать под обстрелом все выходы из подземелья, а сам зашел в небольшую комнату на первом этаже, видно, приемную, и присел на запыленный кожаный диван. И … мгновенно заснул.