Берлинский Маринеско - [8]

В свое время — 30 апреля 1945 года — генерал Шатилов требовал от полковника Зинченко: «Если нет наших людей в рейхстаге и не установлено там знамя, то прими все меры любой ценой водрузить флаг или флажок хотя бы на колонне парадного подъезда. Любой ценой!» Как в той песне, «а, значит, нам нужна одна Победа. Одна — на всех! Мы за ценой не постоим!» Говорят, что Сталин дал команду взять рейхстаг к 1 Мая — Дню Международной солидарности трудящихся. Жуков, соответственно, уже жестко потребовал. Штабные — подсуетились. И еще до взятия рейхстага был издан приказ командующего фронтом № 06 от 30.04.1945 г. о том, что над зданием рейхстага водружено Знамя Победы. А на самом деле… А на самом деле: «Еще немного, еще чуть-чуть… Последний бой — он трудный самый…».

Этот бой был еще впереди. Показуха, как и ненаказуемость, — органичные спутники нашей системы. Не только советской, а отечественной, национальной. Наверное, поэтому член Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант К. Телегин пятнадцать лет спустя сказал: «Водружение Знамени Победы приняло уродливый характер…». А комбат С. Неустроев в 1990 году написал: «За послевоенные десятилетия о штурме рейхстага написано много разных нафантазированных небылиц, которые по-русски называются враньем». А как же в действительности было?

Свидетелей тому уж нет…

Время неумолимо — одно поколение сменяет другое. Кто-то умирает, кто-то рождается. В общем, закон жизни… 15 мая 1965 года в «Красной звезде» под рубрикой «Они расписались на стенах рейхстага» был опубликован фоторепортаж К. Куличенко «Одни из первых». Объем этого материала невелик, но ценен тем, что в нем центральный печатный орган Министерства обороны СССР рассказал о тех, кого за взятие рейхстага обошло звание Героя, — Бересте, Гусеве и Щербине. С пожелтевшей газетной полосы на нас глядят в то время, в общем-то, еще не старые мужики, полные жизненных сил и наверняка еще надеявшиеся на торжество Справедливости.

В то время Кузьма Владимирович Гусев работал старшим мастером цеха готовой продукции подмосковного завода «Электросталь». Алексей Прокофьевич Берест был бригадиром стальцеха завода «Ростсельмаш», ударником коммунистического труда. Петр Дорофеевич Щербина жил в Костроме, был депутатом горсовета. Работал слесарем-сборщиком на заводе текстильного машиностроения.

Шли годы, которые неизбежно брали свое… Сегодня прямых свидетелей водружения Знамени Победы над рейхстагом в живых нет. Конечно, уже нет и их командиров, более старших по возрасту.

Рано умер от сердечной болезни Петр Щербина, с автоматчиками прикрывавший знаменосцев.

Нет в живых и командира роты Сьянова, сражавшегося в рейхстаге от начала и до конца.

Погиб в автокатастрофе командир корпуса Переверткин. Нет командира полка Зинченко. Измученный болезнями ушел из жизни Кузьма Гусев. Нет уже и Степана Андреевича Неустроева, который так и не сказал всей правды, хотя и прояснил многое в «уродливом характере» водружения Знамени Победы.

До преклонных лет дожил генерал Шатилов. Накануне 50-летия Великой Победы умер Мелитон Кантария. В 1975-м, на 30-летие Великой Победы, Михаилу Егорову первый секретарь Рудненского райкома партии презентовал свою персональную «Волгу». На ней не выдержавший испытания «медными трубами» герой-фронтовик и врезался в рефрижератор…

Полной, объективной картины взятия рейхстага и водружения Знамени Победы сегодня, увы, уже не восстановить: с мертвых не спросишь, спорить с ними трудно, а если сказать еще точнее, невозможно.

Есть «официальная версия». Есть «живописания» литераторов. Есть мемуары, в которых немало интересных деталей. Но они также щедры на неточности, искажения фактов — хоть отбавляй. В итоге — введение в заблуждение всех нас — от школьников до убеленных сединами ветеранов.

Это «заблуждение» в своей основе имеет три вида.

Первый — технического характера. Например, когда есть неточности с воинскими званиями и т. п.

Второй — художественный вымысел. К сожалению, в данном случае он неприемлем.

Третий — откровенное вранье. Увы, это — не редкость.

Но, анализируя множество источников, все-таки можно представить более или менее полную картину штурма рейхстага, активным участником которого был лейтенант Алексей Прокофьевич Берест — заместитель командира по политчасти 1-го батальона 756-го стрелкового полка 150-й стрелковой дивизии 79-го стрелкового корпуса 3-й Ударной армии 1-го Белорусского фронта.

Конкретика подвига

16 апреля 45-го началось наступление на Одере, а в двадцатых числах бои уже шли в самом Берлине. Двадцать седьмого части Идрицкой дивизии генерала Шатилова пробились к району Моабита. Батальону капитана Неустроева было приказано прорваться к мосту Мольтке-младший и не дать взорвать его.

У комбата Неустроева некоторую тревогу вызывала вторая рота Антонова, недавнего выпускника училища, на войне — без году неделя. Потому во главе роты комбат решил отправить своего замполита лейтенанта Алексея Береста. Не дожидаясь, пока саперы разберут завал, преградивший путь, лейтенант Берест повел группу автоматчиков через проломы в стенах. Вышли к огромному мрачному зданию с решетками на окнах. Это была зловещая Моабитская тюрьма.