Берлинский боксерский клуб - [31]
– В школе… там девочки называют меня гнилым яблоком.
– Гнилым яблоком?
– Да. Из-за одной дурацкой книжки, которую нам задали.
– Что за книжка?
Хильди протянула мне книжку с картинками. Она называлась «Гнилые яблоки». Под названием на обложке была изображена ангельского вида арийская девочка, а возле нее – усыпанная яблоками яблоня. Почти все они выглядели красиво и аппетитно, и только у некоторых были человеческие лица – неприятные, носатые, с глазами навыкате и припухшими веками. Я открыл книжку и начал читать.
Однажды маленькая Эльза и ее мама решили испечь яблочный штрудель.
Они пошли на деревенский рынок и купили целую корзину ярко-красных яблок.
На обратном пути им попался старый грязный еврей, который попытался заманить их в свою лавку.
Еврей был одет в драные черные лохмотья. У него был нос крючком и мокрые красные губы, которые он то и дело облизывал, как какое-нибудь животное.
– Маленькая девочка, зайди в мою лавку, – сказал еврей. – У меня для тебя есть игрушки. Я за них недорого возьму.
Но мама обняла Эльзу рукой и поспешила скорее увести ее прочь.
Дома Эльза с мамой отнесли корзину на кухню, чтобы очистить и порезать яблоки для штруделя.
«Мама, почему мы не пошли в лавку того человека?» – невинно спросила Эльза.
«Тот человек был евреем, – принялась терпеливо объяснять Эльзе ее мама. – А евреям верить нельзя. Они так и норовят обмануть и ограбить, а еще творят ужасные вещи с маленькими девочками и мальчиками».
Эльза слушала внимательно, но не до конца поняла, что ей хотела сказать мама. Тогда мама решила преподать маленькой дочке важный урок и подвинула к себе корзину с яблоками.
«Давай представим, что корзина – это Германия. В ней так много красивых, твердых и ровных яблок. Это арийцы, как ты, папа и я. Но иногда в корзине попадаются и гнилые яблоки, похожие на это».
Мама достала яблоко с самого дна корзины.
«Видишь, какое оно коричневое и мягкое. Внутри оно совсем гнилое. Ты же не станешь класть такое яблоко в свой штрудель, правда?
Евреи – это те же гнилые яблоки. Как у негодного яблока, у них есть отметины, по которым их легко различить: крючковатые носы, красные пухлые губы и вьющиеся черные волосы. Всегда будь начеку и держись от них подальше».
«А что, если яблоко… Я хотела сказать, что, если еврей на вид ничем от нас не отличается?»
«Такой еврей хуже всех, – ответила мама. – Он похож на яблоко, внутри которого поселился червяк, но снаружи этого не заметно».
«Как же с ним тогда быть?» – испуганно спросила Эльза.
«А что ты делаешь, когда видишь, что яблоко червивое?» – терпеливо спросила мама.
«Ножиком вырезаю червяка?»
«Правильно, – сказала мама. – Вот и фюрер то же самое делает с евреями – вырезает их из тела Германии, чтобы оно было чистым и здоровым».
Эльза радостно улыбнулась.
«А теперь давай печь штрудель».
КОНЕЦ
Дочитав до конца, я внимательнее присмотрелся к картинкам и с отвращением обнаружил, что отвратительные яблоки-евреи чертами лица и вправду напоминают Хильди.
– Гнилые яблоки в книжке – это я. Посмотри, как я выгляжу, какой у меня нос, какие глаза и волосы.
– Да нормально ты выглядишь.
– Врешь. Я выгляжу как еврейка. Все так говорят.
Она была права. А я пытался ее обмануть. Мне было больно себе в этом признаться, я очень переживал, что Хильди с отцом выглядят настолько по-еврейски. У меня и у мамы во внешности не было ничего характерно еврейского, и это сильно облегчало нам жизнь. В школе мне, конечно, приходилось избегать встреч с «Волчьей стаей», но в других местах я абсолютно ничем не выделялся. В Берлинском боксерском клубе никто, кроме Макса, не подозревал, что я еврей. А про Хильди и отца все становилось понятно с первого взгляда, на улице их чуть ли не каждый раз провожали насмешками и улюлюканьем. Я боялся, что своей внешностью они подведут всех нас.
– Хильди, посмотри на меня. – Я взял ее за подбородок и заставил смотреть прямо мне в глаза. – У тебя красивые глаза, красивый нос и красивые волосы. Я тебе уже говорил, что ты становишься похожа на Луизу Брукс.
– Воробей, хватит врать! У Луизы Брукс нет такого кошмарного носа и очков.
– Ну, Кроха…
– Уходи. Все равно тебе ничего, кроме бокса, не интересно. Из-за дурацких тренировок у тебя никогда не хватает времени на меня.
– Это неправда.
– Убирайся из моей комнаты!
Она снова зарылась лицом в подушку. Я тронул ее за плечо. Она вздрогнула и отодвинулась.
– Уйди!
Я не знал, что сказать. До сих пор мне никогда не изменяла чудесная способность в любой ситуации ее утешить, но сейчас я был сбит с толку и рассержен. Я злился на себя оттого, что слишком хорошо понимал, что Хильди права. Я с головой ушел в собственную жизнь и совсем не уделял ей времени.
Всю свою злость я излил на злосчастную книгу. Одной рукой ухватившись за обложку, другой я одним рывком вырвал все страницы сразу. Хильди от изумления открыла рот. В нашей семье царил культ книг, так что мой внезапный поступок до глубины души потряс нас обоих.
– Идем, – сказал я.
Прихватив разорванную книгу, другой рукой я взял за руку Хильди и, как была, босиком, повел ее вниз в подвал. Там, осторожно открыв щипцами дверцу пылающей топки, я вручил Хильди обрывки.
Когда коварный барон Бальдрик задумывал план государственного переворота, намереваясь жениться на юной принцессе Клементине и занять трон её отца, он и помыслить не мог, что у заговора найдётся свидетель, который даст себе зарок предотвратить злодеяние. Однако сможет ли этот таинственный герой сдержать обещание, учитывая, что он... всего лишь бессловесное дерево? (Входит в цикл "Сказки Невидимок")
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».