Берлинская лазурь - [32]

– Знание английского тебе вряд ли помогло бы. Дословно это «дыра славы» – устойчивое выражение означающее отверстие для занятия анонимным сексом. Сейчас такое встречается, пожалуй, только в видеокабинках в секс-шопах, а раньше можно было встретить в общественных туалетах, в основном мужских, конечно же. Смотри, у нее во рту отверстие, только не понимаю, как технически это может быть осуществимо?.. А, все, поняла, туда должна засовываться рука.

Лиза аккуратно просунула правую кисть в открытую пасть единорожицы и взвизгнула от неожиданности. С той стороны ее приняли чьи-то тонкие пальчики и стали нежно массировать. Это было и эротично и целомудренно одновременно. Далее в ход пошли непонятные предметы, одни вибрировали, другие напоминали очень мягкую резину, что-то охлаждало и тут же согревало, перекатывалось деликатными шероховатостями или, напротив, струилось по руке шелком. Лиза почувствовала, что еще немного и словит самый необычный оргазм в жизни, но тут она краем глаза заметила удивленную Катю и поняла, что не может объяснить ей, что происходит. Она должна почувствовать это сама. В этот момент ей вложили в ладошку маленький круглый предмет и жестом слегка направили ее обратно. Лиза вынула руку, в кулачке лежала круглая конфетка в блестящей золотистой фольге. Казалось бы, обычная конфетка, но на ней почему-то маркером от руки было написано «Lisa». Она вздрогнула. Определенно, в этом месте только два человека знали ее имя, одна стояла рядом, вторую же, Марту, они видели по дороге сюда поднимающейся наверх, а значит, ее никак не могло быть внутри. От догадок ее отвлекла Катя.

– Да что там? Что там?

– Засунь руку. Не укусит. – Катя повиновалась и тоже вздрогнула.

– Вай! Слушай, а как приятно. Я всегда знала, что у единорога самое приятное внутри, недаром же он какает радугой!

– Это потому что он питается бабочками.

– Главное, что не моей рукой… о-о-ой, божечки, что же это?

– Вибрирует?

– Ага.

– Я догадываюсь, что это.

– Пожалуй, я тоже, но приятно же, черт побери!

Рука Кати тоже вернулась наружу с конфетой, но другой. Ее была треугольной, в фольге мятного цвета и с надписью «Adam».

– Смотри-ка, а твое имя не угадали, – Лиза продемонстрировала ей свою конфету.

– Хм, да тут не в имени дело, – Катя повернулась к единорожице и прокричала, – спасибо большое, волшебный единорог, удачной тебе ночи, я в тебя верю!

– А в чем? – за это время Лиза успела развернуть конфету и отправить в рот.

– Э-э-э-э, ну как тебе сказать… ты действительно не знаешь, что такое «лиза» и «адам»?

– Нет.

– Ну вот сегодня узнаешь, – Катя вздохнула и съела свой подарок, – хорошего тебе путешествия.

– А. Кажется догадалась. Там буквы поменяли местами, да?

– Именно. Какая умная девочка!

– Ну, я хоть в пустынях Невады и не бывала, но кое в чем осведомлена. Опять же, ты знаешь, я перевожу фильмы, а там порой очень много слэнга. Это выручает.

– Что ж, вечер совершенно точно не будет томным, пойдем глянем, что там на уровень ниже.

Следующая лестница была еще более закрученной и узкой, а ступени еще более старыми. Чтобы не упасть, надо было внимательно смотреть под ноги. Но усилия вознаграждались сполна. Тут располагался самый большой и самый громкий танцпол, его специально убрали поглубже и подальше, чтобы не особо раздражать соседей, ведь замок находился в обычном провинциальном поселке с обычными провинциальными порядками, то есть после десяти не шуметь и вообще особенно не выделяться. Рядом с танцполом был еще один бар, что понятно: кому захочется бегать за ещём по этой стремной полуразвалившейся лестнице аж на три этажа вверх и затем столько же вниз, опасаясь расплескать живительную влагу? Впрочем, судя по движениям большинства танцующих, алкоголь здесь был не в большом почете. За баром располагалось своеобразное зазеркалье. Узкий коридор, полностью обшитый зеркальной плиткой, местами потрескавшейся от времени, но создававшей эффект расширения реальности и пространства. Девушки аккуратно просочились туда, стараясь не задеть бутыли с напитками. Сперва они попали в то, что можно было легко назвать алтарной комнатой, правда, хоть убей, они не смогли бы угадать, какой конфессии придерживаются поклоняющиеся. Тут было все – от фруктов и цветов до распятых кукол-барби, порнофотографий и бутылочек со смазкой. На алтаре стояла картина, изображающая связанную по правилам шибари азиатку. Ее рот был перетянут особым сплетением жгута, не позволяющим ни закрыть рот, ни разговаривать. Но глядела она настолько властно, что не оставалось ни малейшего сомнения, кто тут на самом деле тварь дрожащая, а кто право имеет. От всего этого становилось немного не по себе, но вместе с тем оно почему-то возбуждало.

– Это работа Марты, – нарушила молчание Катя.

– Да? Откуда ты знаешь?

– Она всегда привозит с собой алтари. И в пустыню тоже. Собирает их из всего подряд, но каждый раз выходит охуенно! Ведьма она, что поделаешь.

– Это заметно.

– Она еще и родом из Карлсруэ – это маленький город на западе Германии. Там в стародавние времена находилось одно из самых значимых для язычников мест. А его район – Книлинген – раньше был отдельным городом, и на его гербе красовалось – как ты думаешь, что?