Берлинская лазурь - [14]

V

Своя суперспособность у Лизы тоже была: всегда и в любом месте она находила идеально подходящее жилье. Будь то прекрасная средиземноморская вилла в горячий сезон, аутентичный домик посреди леса или полная антиквариата квартира в европейской столице. Не говоря уж о собственной шикарной московской квартире в самом что ни на есть центре, с высоченными потолками и широченными подоконниками. Многие считали это везением, но, как говорила сама Лиза: «Я просто точно знаю, где хочу оказаться и как хочу там жить. Потому и получаю ровно то, что нужно». Да, она умела использовать визуализации, когда это еще не было мейнстримом. Не сомневалась Лиза и на этот раз, лениво листая за завтраком сайты и доски объявлений по запросу «аренда квартиры в Берлине». В графе «Даты» был выставлен месяц, что существенно понижало ее шансы, так как еще не тянуло на длительную аренду, но уже выходило за рамки стандартных туристических сроков. Пока все, что ей попадалось, было либо далеко от цивилизации, либо в состоянии «матрас на полу и лампочка», либо слишком дорого. Значит, не сегодня, – подумала Лиза, – а сейчас просто пойду гулять – и будь что будет. Катя отсыпалась, а яркое и все еще теплое осеннее солнце, напротив, уже вовсю светило, намереваясь как можно скорее выгнать Лизу из дома на новое свидание с городом.

В этот раз она держала курс на запад: Бранденбургские ворота, Тиргартен и Шарлоттенбург. Знаменитая арка с квадригой, управляемой богиней победы Викторией, предстала перед взором сразу, как только Лиза вышла из метро. Правда, сегодня там было нечто, гораздо больше привлекающее всеобщее внимание.

Прямо на площади, на самодельной колеснице из велосипеда и плакатов со странными лозунгами стоял почти что обнаженный мужчина. Стоял прямо на руле, и из одежды на нем были только стринги в виде голубого слоника. В руках он держал что-то типа картонного голубя, чей размах крыльев как бы продолжал скрытую хоботом часть тела и делал ее гротескно большой, а по сторонам от него развевались два флага: немецкий и радужный. Немолодой, но с хорошей фигурой, покрытой ровным загаром, он принимал красивые античные позы и явно был очень доволен собой и производимым эффектом. Кто-то фотографировал его или себя на его фоне, кто-то просто застывал разинув рот, как это сделала Лиза. Она помнила, что так открыто пялиться неприлично, но оторвать взгляд просто не могла. Лозунги и плакаты вокруг него, несомненно, как-то обличали существующую власть и подписаны были Кайзером Айком. Заметив ее внимание, мужчина улыбнулся, подмигнул и помахал ей своим картонным голубем. Лиза смутилась, как девчонка, будто это не она вчера в клубе с упоением разглядывала занимающихся самым разнообразным сексом людей и будто не ей сегодня снились такие безумные эротические сны. Затем сделала усилие, подняла голову и улыбнулась в ответ. И тут же, будто сделав какую-то шалость, она резко развернулась и вприпрыжку поскакала в другую сторону, напоследок еще раз обернувшись и заметив, что он помахал ей вслед.

«Безумный, безумный, безумный Берлин, как же я люблю тебя! Где еще в мире возможно такое? И главное, похоже, местные привыкли. Только туристы в шоке. Но как же ему не холодно?» Она поежилась.

Температура на улице была не сильно выше ноля. И хотя яркое солнце еще немного грело, желания снять теплое пальто совершенно не возникало. Пройдя немного в сторону парка, она увидела фургончик, торгующий кофе. Взяла большой латте, два пакетика сахара и, недолго думая, попросила налить ей второй.

Он заметил Лизу, только когда она подошла почти вплотную, осторожно взял горячий бумажный стаканчик, поблагодарил, отпустил голубя и пожал ей руку. Его ладонь была холодна, но очень приятна, из тех, в которые хочется на время спрятаться и не вылезать. Надежная и плотная, но при этом очень мягкая. Лиза некоторое время смотрела ему в глаза и улыбалась, а затем выскользнула из его рук и взгляда и не оглядываясь побежала в парк. Если наряду с дорожной существует городская карма, можно считать, что пару плюсов она получила.

Не торопясь, наслаждаясь погодой, видами парка и теплом вкусного сладкого напитка, Лиза прошла Тиргартен насквозь. Она подолгу сидела у воды, разглядывала большие деревья, наблюдая, как колышется их зеркальное отражение, бережно трогала пальцами еще оставшиеся кое-где на кустах маленькие белые цветочки и красные ягоды. С удовольствием осознала, что сейчас, после всех передряг, она абсолютно довольна жизнью. То самое пресловутое счастье в моменте – вот оно, такое сладостное и такое простое. Идти по тропинке, шуршать желтыми листьями, щуриться от солнца, кутаться в пальто. Тепло, сухо, дружелюбные люди, спокойствие, радость. Можно просто идти и улыбаться. Она молода, здорова, красива, у нее есть любимая работа, достаточно денег и вдоволь свободного времени, куча прекрасных друзей, живые родственники, отличное жилье, но самое главное, сейчас у нее есть Берлин, а у Берлина есть она, и это похоже на самый лучший роман в ее жизни. И неважно, сколько он продлится.

Незаметно для себя, погруженная в приятные мысли, она вышла к зоопарку, отметила архитектуру и пообещала обязательно погулять тут позже. Сейчас в поле ее зрения попало нечто совершенно иное. «Гнилой зуб», Гедехтнискирхе, Мемориальная церковь кайзера Вильгельма, точнее, то, что от нее осталось. Великолепная постройка в неороманском стиле простояла чуть больше пятидесяти лет. Пять огромных колоколов, от раскатистых звуков которых подвывали волки в зоопарке, в начале 1943-го были переплавлены на нужды вооружения, а в конце того же года английская авиация разрушила 70 процентов церкви, оставив ее живым памятником того, куда больше никогда не стоит возвращаться. И это очень чувствовалось по всему Берлину: признанная вина, эдакий неловкий стыд за всем известные события и попытка оправдаться. Город будто кричал: «Ребята, я же не знал, я же не ведал, кого я выпестовал». Поэтому здесь, на месте здания гестапо, стоит музей Топографии террора, а рядом с Бундестагом – Мемориал жертвам Холокоста, но самое пронзительное и берущее за душу – маленькие латунные таблички, тут и там вживленные вместо камней в мостовую. Имя, дата рождения, дата ареста. И, если известна, – дата смерти. Штольперштайне – камни преткновения. «Они никому не мешают, о них никто не спотыкается. Люди часто проходят и даже не замечают их. Зато спотыкается душа, если она чиста. И сердце, если оно не очерствело», – так говорил Гюнтер Демниг, автор проекта. И хоть Лизины родственники не пострадали от нацизма, ее сердце каждый раз вздрагивало, когда на пути поблескивало немое напоминание.