Берлин - 45 - [42]
Шенкурская наступательная операция закончилась триумфом Красной армии. 6-я армия наголову разбила противника. Союзники ничего не могли противопоставить мощному напору красноармейцев. Канадско-американские войска побросали свои позиции вместе с артиллерией, несколько хорошо укреплённых линий вокруг Шенкурска, и налегке отступили через замёрзшие болота, спасая самое ценное — свои жизни. В портах началась спешная погрузка на корабли, всё это время стоявшие на рейде. Угроза прорыва иностранного корпуса на Пермь с целью соединения с войсками А. В. Колчака и общей атаки на Москву миновала. В столицах вздохнули с облегчением. Захваченные трофеи восхищали своим количеством и разнообразием: пушки и гаубицы, пулемёты «Льюис», «Виккерс», «Гочкисс», винтовки (около двух тысяч) «Ремингтон», «Энфилд», «Манлихер», «Лебель». Большое количество боеприпасов: тысячи снарядов и гранат, три миллиона патронов.
Судя по захваченному арсеналу, планы Антанты в России были большими.
Пулемётчики, приводя в порядок трофейные «Гочкиссы», бережно протирали тонкие стволы, латунные рукоятки, с любопытством разглядывали пластинчатые обоймы на 25 патронов, раскладывали и складывали массивные и удобные треноги. Рассуждали так:
— Эти мерикашки — вояки так себе. А вот пулемёты у них — ничего себе…
Берзарину тоже достался «Гочкисс». Взамен «павшему» в бою товарищу «Максиму» — в трёх местах продырявило пулями кожух, осколком снаряда повредило затвор, и пулемёт отправили в ремонт.
Молодой пулемётчик быстро освоил новое оружие. Когда выпадали свободная минута, открывал Альфреда де Виньи. Книга, как и пулемёт, всегда была рядом.
Солдатская воля тяжка и неумолима, как железная маска безымянного узника, и придаёт физиономии любого военного что-то однообразно бесстрастное.
Вот почему, когда смотришь на какой-нибудь полк, можно приметить, что солдатские лица выражают обычно скуку и недовольство. Усталость, вдобавок, накладывает на них морщины, солнце сообщает им своеобразную желтизну, и преждевременная старость бороздит черты тридцатилетнего мужчины. И вместе с тем есть некая общая идея, которая придаёт порою всем этим собранным воедино суровым людям красоту подлинного величия — идея Самоотречения. Самоотречение воина — это крест ещё более тяжкий, нежели крест мученика. Нужно очень долго носить его, чтобы понять, сколь велико и страшно это бремя[65].
Берзарин вглядывался в лица своих товарищей, но не замечал ни особой скуки, ни радости. Усталость отяжеляла их плечи и лица только после боя. Но они были молоды, и достаточно было двух-трёх часов сна и котелка наваристой каши, чтобы лица товарищей снова просветлели, а морщины усталости исчезли.
В 1921 году, когда на большинстве фронтов операции Красной армии закончились успехом, Берзарина направили на учёбу на Смоленские командные пехотные курсы, которые курировал сам командующий фронтом М. Н. Тухачевский. Тот не раз бывал на занятиях, проводил с курсантами беседы. Берзарин и его однокурсники слушали героя Гражданской войны, командарма-7, войска которого были дислоцированы в Смоленске и его окрестностях, затаив дыхание. Многие втайне мечтали о такой же военной карьере.
Именно Тухачевский во время одной из бесед и сообщил им, курсантам, что в стране вспыхнул мятеж — взбунтовались матросы и гарнизон Кронштадта. Вскоре сорокатысячная 7-я армия, усиленная сводным, до трёх тысяч, полком курсантов, заняла исходные для атаки на островной город и окружающие его форты.
После основательной обработки крепости артиллерией 7-й армии по льду Финского залива двинулись густые правильные цепи передового отряда. Это пошли на приступ Смоленские курсы красных командиров. Им-то, этой первой волне, и досталось больше всего. В первую волну Берзарин не попал. Судьба в тот раз горькой чашей обнесла, берегла его для другой… Он стоял во 2-м эшелоне и с ужасом смотрел, как лопался, расходился и вставал дыбом лёд от ответного огня крепостной артиллерии, как волокли назад по белому снегу его товарищей с перебитыми ногами и руками, оставляя кровавые следы. Уцелевшие возвращались подавленными. На войне, в бою, пули попадают и ранят не только тело…
Готовилась вторая волна. В горячке неудачи первой атаки М. Н. Тухачевский приказал расстрелять первых попавшихся под руку из командиров и бойцов морского дивизиона, расквартированного в Ораниенбауме (поддержали кронштадтцев), и полка, отказавшегося идти в атаку. Расстреляли телеграфиста — «за распространение провокационных слухов», за «дезертирство» расстреляли нескольких курсантов из первой волны: во время атаки, когда цепи залегли, они поползли назад.
Перед новой атакой их пришли напутствовать М. Н. Тухачевский и И. Ф. Федько. Федько, несмотря на особые обстоятельства, как всегда, выглядел щеголеватым. Ходил перед строем как на пружинах. Позванивали малиновым звоном редкой ручной работы «савельевские» шпоры. Зачитали приказ: «В ночь с 16 на 17 марта стремительным штурмом овладеть крепостью Кронштадт… Движение колонн Северной группы начать в 3 часа, Южной группы — в 4 часа 17 марта…» Берзарин со своими товарищами был в Северной группе. Она начала своё движение со стороны Сестрорецка. Пулемёт волокли вдвоём со вторым номером. Впереди толкали санки с мешками, наполненными песком. Без них нельзя. Если доберутся до стен форта, придётся вести огонь, и мешки станут бруствером. Обмотались патронными лентами. Ноги отяжелели. То ли затекли и замёрзли, когда ждали начала атаки, то ли от страха. Со стен фортов заметили их цепи, открыли огонь. Засвистели над головой снаряды, зафырчали осколки. Товарищи бегут, подбадривая себя свирепыми возгласами и криками. Один упал, другой, ещё двое… Впереди разорвался снаряд. Другой чуть погодя позади. Вилка! «Ложись!» — кричит второй номер и толкает его на мокрый лёд. Взрыв! Окатило ледяной водой. Полынья в двух шагах впереди. Дымится, качается, затаскивает в своё чрево санки с песком и пулемёт. Пропал пулемёт… Где ящик с гранатами? Ящик цел. Хоть гранаты не снесло взрывом. Схватили ящик, побежали вперёд, к отвесной стене. Добежали. Там уже перекинули верёвки, полезли вверх. Мигом залетели на стену, как хищные звери в погоне за добычей, вместе с ящиком гранат. Набросились на орудийную прислугу. Добивали прикладами, кололи штыками, топтали сапогами. После первой схватки появились лишние винтовки. Разобрали их. Побежали дальше. По улицам города. От дома к дому. Кололи, били, крушили. Раненых матросов добивали. Пленных вначале не было. На Якорной площади сбились в кучу матросы и солдаты мятежного гарнизона. Некоторые уже бросили оружие, некоторые были обезоружены. Но накатила новая волна, и их обступили и начали колоть штыками, убивать прикладами. Они кричали разбитыми ртами, падали на колени, молились…
