Беркуты Каракумов - [199]
Но писем от Тархана, за исключением того, единственного, не было. Всякие мысли лезли в голову — и наивные, и страшные. Я спасалась от них работой.
Наши сельские ребятишки уже не торчали за дувалом, и Кейик-эдже не гоняла их. Они получили официальный доступ в колхозный сад и каждое утро спешили туда к своим новым друзьям. В саду был постоянный гомон, но он не мешал, а радовал, он воспринимался как птичий щебет. А когда птицы шумно щебечут на деревьях, это значит, что в мире есть жизнь, есть покой, есть счастье, и можно радоваться жизни, ощущать сквозь опущенные веки теплоту солнечного света, касаться ветра кончиками пальцев. Конечно, сейчас война, сейчас трудности и горе. Но не вечно же это! Ведь разбили же немцев в пух и прах под Москвой! И под Можайском разбили, и в Закавказье остановили, и на Волге…
…Первым я увидела сияющее лицо Пошчи-почтальона.
— Вот, Алма, шалтай-болтай, — закричал он. — Права пословица: "Бай — баю и бог — баю"! Только что таблицу выигрышей проверяли. Тридцать тысяч! Ты когда-нибудь держала такие деньги в руках? Да за такие деньги можно купить… Знаешь, что можно купить? О-го-го!
Он сам не знал, что можно купить за такие деньги, потому что сам никогда не видал такую сумму.
— Поздравляю вас, — сказала я. — От души поздравляю.
— Не меня, не меня! — замахал он руками. — Вот этот парень отхватил тридцать тысяч!
"Этим парнем" оказался улыбающийся во весь рот Немал-ага. Я и его поздравила с достатком. Он попросил меня еще раз сверить облигацию с таблицей — сомневался, что такое счастье привалило. Выигрыш подтвердился, и Кемал-ага вытер вспотевший лоб тюбетейкой.
— Есть танк! — объявил он.
— Какой танк? — не сразу поняла я.
Он улыбнулся еще шире, не скрывая своей радости.
— Танк велю на эти деньги построить. Понимаешь? Для фронта танк.
У Пошчи-почтальона глаза стали круглыми, как пуговицы.
— Как велишь, шалтай-болтай? Где в наших краях мастера найдешь, который танки строит?
— Необязательно у нас, — пояснил Кемал-ага. — Позвоню в райком. Там подскажут, куда деньги на танк сдать.
Пошчи подумал и сказал:
— Тогда уж лучше самолет строй. Этот… истребитель который…
— На самолет, пожалуй, маловато средств, — ответил Кемал-ага. — Танк — он все равно что трактор, только в броне. А у самолета и крылья там, и пропеллеры всякие… Нет, не хватит на самолет.
— А ты из хозяйства что-нибудь продай, — посоветовал вошедший в азарт Пошчи-почтальон. — Хочешь, я продам, шалтай-болтай, подкину немножко тебе?
— Погоди пока, — отмахнулся Кемал-ага, — с райкомом посоветуемся, там видно будет.
— Рассчитывай на меня! — заверил его Пошчп.
Добрый он был человек, хоть и суматошный немного.
И Кейик-эдже была под стать ему, такая же добрячка, вечная хлопотунья за других. И они пришли к такому же решению, которое втайне вынашивала я.
Как-то Володя, который обходился уже без костылей, спросил у Пошчи-почтальона:
— Дядя Паша, вы тоже воевали?
Тот покрутил своей увечной рукой, осмотрел ее со всех сторон, словно невидаль какую.
— Воевал, сынок Володя.
— На каком фронте? На Ленинградском?
— Здесь воевал, в Каракумах.
— Разве и тут фашисты были? — не поверил мальчик.
— Можно сказать, были. — Пошчи снова демонстративно осмотрел руку. — Джунаид-хан, он похлеще твоего фашиста, весь народ проклинал его, кровопийцу. Наш эскадрон возле колодца Дамла биваком стоял. Окружили нас джунаидовские головорезы. "Валла!" — кричат. "Сдавайся!" — кричат. "Уходите!" — кричат. А сами маузерами и саблями размахивают. Ух, страшно! Им, понимаешь, вода нужна, кони падают, а колодец — у нас. Крепко мы дрались тогда. Сдаваться нельзя было — все равно зарежут, поиздевавшись. Уходить некуда — кони наши пристали, в песках нас враги догонят и порубят. Да и нельзя было уходить: колодец-то наш. Вот тогда и ранило меня. Много раненых и убитых было, а выстояли мы.
Володя слушал с горящими глазами. Я тоже слушала. В общем рассказ был правдив, лишь чуточку Пошчи привирал. Изувечили его руку не джунаидовцы, а волки, от которых он, будучи чабаном, отбивал отару. Дрались они вдвоем с подпаском против целой стаи. Вряд ли остались бы в живых, не подоспей на помощь люди из случайно проходившего неподалеку каравана. Пошчи почему-то считал зазорным рассказывать об этой истории и, когда спрашивали о руке, вспоминал колодец Дамбала. Он, по-моему, уже и сам верил, что именно там его ранили.
— Дядя Буденный идет, — сказал Володя.
Кемал-ага и в самом деле своими пышными усами походил издали на легендарного командира Первой Конной армии. Мужественный, подтянутый, бравый, хоть сейчас в седло и — "Сабли во-он!". Лишь немногие знали, что дышит он только половинкой единственного легкого и что почки у него отбиты — результат плена у басмачей во время коллективизации.
— Чему улыбаешься, почта? — осведомился он, подходя и присаживаясь рядом с нами.
— В новое обличье тебя дети произвели, — ответил Пошчи-почтальон.
— Докладывай, что за обличье.
Володя покраснел, укоризненно воскликнул:
— Ну, дядя Паша!..
И торопливо захромал прочь. Он, когда спешил, заметно еще прихрамывал, плохо кость срасталась.
Выслушав Пошчи-почтальона, Кемал-ага сказал:
Жил-был на свете обыкновенный мальчик по прозвищу Клепа. Больше всего на свете он любил сочинять и рассказывать невероятные истории. Но Клепа и представить себе не мог, в какую историю попадет он сам, променяв путевку в лагерь на поездку в Кудрино к тетушке Марго. Родители надеялись, что ребенок тихо-мирно отдохнет на свежем воздухе, загорит как следует. Но у Клепы и его таксы Зубастика другие планы на каникулы.
Без аннотации Мохан Ракеш — индийский писатель. Выступил в печати в 1945 г. В рассказах М. Ракеша, посвященных в основном жизни средних городских слоев, обличаются теневые стороны индийской действительности. В сборник вошли такие произведения как: Запретная черта, Хозяин пепелища, Жена художника, Лепешки для мужа и др.
Без аннотации Рассказы молодого индийского прозаика переносят нас в глухие индийские селения, в их глинобитные хижины, где под каждой соломенной кровлей — свои заботы, радости и печали. Красочно и правдиво изображает автор жизнь и труд, народную мудрость и старинные обычаи индийских крестьян. О печальной истории юной танцовщицы Чамелии, о верной любви Кумарии и Пьярии, о старом деревенском силаче — хозяине Гульяры, о горестной жизни нищего певца Баркаса и о многих других судьбах рассказывает эта книга.
Без аннотации Предлагаемая вниманию читателей книга «Это было в Южном Бантене» выпущена в свет индонезийским министерством общественных работ и трудовых резервов. Она предназначена в основном для сельского населения и в доходчивой форме разъясняет необходимость взаимопомощи и совместных усилий в борьбе против дарульисламовских банд и в строительстве мирной жизни. Действие книги происходит в одном из районов Западной Явы, где до сих пор бесчинствуют дарульисламовцы — совершают налеты на деревни, поджигают дома, грабят и убивают мирных жителей.
Повесть известного китайского писателя Чжан Сяньляна «Женщина — половинка мужчины» — не только откровенный разговор о самых интимных сторонах человеческой жизни, но и свидетельство человека, тонкой, поэтически одаренной личности, лучшие свои годы проведшего в лагерях.
Меня мачеха убила, Мой отец меня же съел. Моя милая сестричка Мои косточки собрала, Во платочек их связала И под деревцем сложила. Чивик, чивик! Что я за славная птичка! (Сказка о заколдованном дереве. Якоб и Вильгельм Гримм) Впервые в России: полное собрание сказок, собранных братьями Гримм в неадаптированном варианте для взрослых! Многие известные сказки в оригинале заканчиваются вовсе не счастливо. Дело в том, что в братья Гримм писали свои произведения для взрослых, поэтому сюжеты неадаптированных версий «Золушки», «Белоснежки» и многих других добрых детских сказок легко могли бы лечь в основу сценария современного фильма ужасов. Сестры Золушки обрезают себе часть ступни, чтобы влезть в хрустальную туфельку, принц из сказки про Рапунцель выкалывает себе ветками глаза, а «добрые» родители Гензеля и Гретель отрубают своим детям руки и ноги.